«Гаршин действительно жил на этой улице (Рубинштейна. – В. Е.), в доме, стоящем на углу Фонтанки, а больница, где он работал, помещалась на Петроградской стороне. Вероятно, он сходил с трамвая на Невском, переходил Фонтанку по Аничкову мосту, после чего ему оставалось только повернуть направо, чтобы дойти до своего дома. Но он сворачивал налево и шел к Шереметьевскому дворцу, где во дворе жила Анна Андреевна.
Этот маршрут, превратившийся в ритуал, отражен в «Поэме без героя»:
Гость из будущего! Неужели
Он придет ко мне в самом деле,
Повернув налево с моста?
Скажут, что в образе “гостя из будущего” выведен совсем другой человек. Имя его известно, оно указывается в комментариях, в мемуарах и научных исследованиях. Но одно другому не мешает. “Поэма” не документальная хроника и не докладная записка топтуна, следящего за всеми посетителями Ахматовой. В художественных произведениях мы привыкли встречать синтетические образы, составленные из черт разных прототипов»[565].
Последнее утверждение (о «синтетическом образе») распространяется, на наш взгляд, и на героя третьего посвящения, который с темой «гостя из будущего» связан непосредственно. Это, конечно, обобщенный, или, как принято было говорить прежде, когда речь шла о художественном произведении, – собирательный образ, совмещающий в себе черты и обстоятельства жизни разных людей. Достаточно красноречиво это наше суждение иллюстрируется тремя упомянутыми выше датами, относящимися к трем разным людям: 5 января 1917-го, 5 января 1941-го и 5 января 1946 года! Здесь снова, как и во всей поэме, на что мы уже обращали внимание в предыдущей главе, сквозь образ одного человека просвечивает другой. И поэтому возникает странное чувство, когда читаешь филологические пассажи, в которых безапелляционно утверждается, что о событиях жизни Анны Ахматовой можно судить по ее художественному произведению, или что посвящение «Третье и Последнее» «посвящено»[566] (приносим свои извинения за невольную тавтологию) конкретному лицу. Даже если такое утверждение исходило от самого Исайи Берлина[567].
2009
Сановник и поэт. К истории конфликта Пушкина с графом М. С. Воронцовым // Новый мир. № 6. М., 2006. С. 140–157.
«Оставя честь судьбе на произвол…» (Пушкин и Аглая Давыдова) // Вопросы литературы. Вып. 6. 2008. С. 328–336.
К истории создания шестой главы «Евгения Онегина» // Временник Пушкинской комиссии. Вып. 29. СПб.: Наука, 2004. С. 202–212.
Неосуществленный замысел Пушкина (Прототипы героев повести о «Влюбленном бесе»), другая редакция («Всё в жертву памяти твоей…») // Новый мир. № 5. М., 2008. С. 168–175.
«Подлинны по внутренним основаниям…» // Новый мир. № 6. М., 2005. С. 130–144.
«С Гомером долго ты беседовал один…» // Пушкинский сборник. М.: Три квадрата, 2005. С. 259–273.
Рафаэль или Перуджино? (О стихотворении Пушкина «Мадонна») // Вопросы литературы. Вып. 2. 2009. С. 244–253.
«Прекрасней волн, небес и бури…» (О стихотворении «Буря») // Временник Пушкинской комиссии. Вып. 30. СПб.: Наука. (Находится в печати).
Александрийский маяк или Александровская колонна? (Еще раз о пушкинском «Памятнике») // Московский пушкинист. Вып. 12. М.: ИРЛИ РАН, 2009. С. 260–269.
«К убийце гнусному явись…» // Московский пушкинист. Вып. 5. М.: Наследие, 1998. С. 112–134.
«Из чего мы бьемся?» // Московский пушкинист. Вып. 12. М.: ИРЛИ РАН, 2009. С. 269–279.
Почему Италия? // Вопросы литературы. Вып. 3. 1999. С. 66–73.
«Зачем ты, грозный аквилон…» // L’Universalite de Pouchkine. Paris: Institut d’etudes slaves, 2000. C. 177–191.
«Все это к моде очень близко…» (Об одной литературоведческой тенденции) // Вопросы литературы. Вып. 4. М., 2006. С. 47–66.
Анонимный текст: проблема установления авторства // Вопросы литературы. Вып. 3. 2007. С. 320–330.
«А чара – и не то заставит…» Щветаевская пушкиниана: взгляд из сегодня) // Октябрь. № 6. 2008. С. 174–183.
Об одном трагическом заблуждении Александра Блока // Вопросы литературы. Вып. 2. 2002. С. 95—103.
«И только высоко у царских врат…» // Вопросы литературы. Вып. 4. 2001. С. 331–337.
«Не стращай меня грозной судьбой…» //
