— Кто происходит от обезьяны, тот не питекантроп!
Ах вот оно что! Тогда действительно… Если б питекантропам сказали об этом раньше…
— Пусть встанут те, кто происходит от обезьяны!
Питекантропы смотрели друг на друга. Интересно все-таки — кто? Неужели есть и такие? Никто не вставал. Все стояли на четвереньках. Каждый твердо верил в свое происхождение.
Идол вопросительно улыбнулся.
— Я потерял надежду, — сказал человек. — Сам не знаю, как я ее потерял. Вчера еще была, а сегодня встал — нет никакой надежды.
Идол осуждающе улыбнулся.
— Я знаю, что это нехорошо. Человек не должен терять надежду. Я старался, как мог, но так получилось… Понимаешь?
Идол понимающе улыбнулся.
— Я знал, что ты меня поймешь. Когда теряешь надежду, так важно, чтобы тебя кто-нибудь понял. Понял и ободрил. Но кто может меня ободрить?
Идол ободряюще улыбнулся.
— Ты ободряешь меня? Ты даешь мне новую надежду? О, спасибо, спасибо тебе! Теперь мне легче жить на свете!
Идол улыбался. Понимающе, многообещающе.
Жили два бедных халдея, один другого беднее: два крокодила у одного, а у другого — вдвое того.
Взмолился богу один халдей — тот, который другого бедней:
— Ваал, яви свою милость! Установи справедливость!
Послушал Ваал, головой закивал:
— Ну что ж, если так прикрутило, возьми у него крокодила. Но за того, что возьмешь у него, в пользу бога снесешь своего.
Взмолился богу другой халдей:
— Смотри, что делает этот злодей! Ведь он, нечистая сила, украл у меня крокодила!
Послушал Ваал, головой закивал:
— Все правильно, все понятно. Возьми крокодила обратно. Но за того, что возьмешь у него, в пользу бога снесешь своего.
Живут два бедных халдея, один другого беднее.
У одного один крокодил, а у другого — трижды один.
Взмолился богу один халдей — тот, который другого бедней:
— Таммуз, яви свою милость! Установи справедливость!
Послушал Таммуз, помотал на ус:
— Ну что ж, если так прикрутило, возьми у него крокодила. Но за того, что возьмешь у него, в пользу бога снесешь своего.
Взмолился богу другой халдей:
— Смотри, что делает этот злодей! Ведь он, нечистая сила, украл у меня крокодила!
Послушал Таммуз, помотал на ус:
— Все правильно, все понятно. Возьми крокодила обратно. Но за того, что возьмешь у него, в пользу бога снесешь своего.
Живут два бедных халдея, один другого беднее.
Два халдея, один крокодил.
Просят бога, чтоб он рассудил:
— Мардук, яви свою милость! Установи справедливость!
Послушал Мардук, подставил сундук:
— Чтоб лучше обоим было, кладите сюда крокодила!
Живут на свете халдеи, никто никого не беднее…
— О Осирис, я не хочу умирать!
— А кто хочет? — пожал плечами Осирис.
— Но я… я же все-таки фараон!.. Послушай, — зашептал Хеопс, — я принесу тебе в жертву сто тысяч рабов. Только разреши мне мою, одну мою жизнь увековечить!
— Сто тысяч? И ты уверен, что все они погибнут на строительстве?
— Можешь не сомневаться. Такую пирамиду, как задумал я…
— Ну, если так… Увековечивай, не возражаю.
Никто не помнит Хеопса живым. Все его помнят только мертвым. Он был мертвым и сто, и тысячу, и три тысячи лет назад и всегда, всегда будет мертвым.
Пирамида Хеопса увековечила его смерть.
К длинному списку исторических событий и лиц подошел маленький человек.
— Я Авгий. Поищите на «А».
— А кто вы такой, чтобы вас искать? — строго спросил секретарь Истории.
— Известно кто — царь! Сын бога Солнца.
— Царей много, да не все попадают в Историю. Вы конкретно скажите, каковы ваши дела.
В разговор вмешался помощник секретаря:
— Поищите на «Г». Это тот Авгий, у которого работал Геракл. Помните Авгиевы конюшни?
Секретарь покачал головой:
— Опять этот Геракл! Столько мелюзги потащить за собой в Историю!..
Высший совет богов постановил разрушить Трою.
— Подкиньте им троянского коня, — сказал Зевс. — Да не забудьте посадить в него побольше греков.
Воля Зевса была исполнена.
— Ну как Троя? Разрушена?
— Пока нет, громовержец. Там у них нашелся какой-то Лаокоон…
— Что еще за Лаокоон?
— Личность пока не установлена. Но этот Лаокоон не советует ввозить в город троянского коня, он говорит, что надо бояться данайцев, даже если они приносят дары.
