Иное назначение лирических отступлений: создание фигуры контраста. Рассуждаешь о птичках, вроде о мелюзге какой рассуждаешь, затем, как бы невзначай, рисуешь картинку легонького апокалипсиса («На фоне неба в оранжевых трещинах, налитого гневом, он увидел черного ангела. Его огромные крылья, развевавшиеся подобно парусам, издавали тихий тревожный шелест»), а потом как дашь по читательским мозгам: «А тебе, негодяй, приходилось слышать слово "правда"?!» И всем понятно, что эта мелюзга пернатая совсем никого не волнует, писатель о правде печется.
Лирические отступления дают писателю свободу говорить о чем угодно в промышленных количествах. Взялся, к примеру, писатель рассуждать о женщинах красивых, ан удержаться не может, все его тянет на проблемы войны и мира, отцов и детей, войны и отцов, преступления и детей, мира и наказания. Например: «Глядя на ее мраморные плечи, я поправил эполеты и вспомнил недавний разговор с отцом: "Послушай, сынок, пора бы тебе понять, что никакого деда Мороза не существует. Он попал под автобус". Мне стало стыдно. Как-то раз в школе – мне было семь лет – я замечтался и удовлетворенно ковырялся в носу. Учительница это отметила вслух, и весь класс повернулся, чтобы увидеть все своими глазами. Меня застукали прямо на месте преступления, когда мой палец находился глубоко в носу. Стыд и страх сковали меня по рукам и ногам так, что я даже не мог вытащить его оттуда. Весь класс стал глумиться, хохотать, благодарить Господа, что не они оказались на моем месте. И тогда я понял: когда летишь, поглощаешь пространство так быстро, что даже забываешь дышать. Вот тебе и асфиксия. Происходит нечто ужасное. Ситуация выходит из-под контроля. Будь у меня когти, я бы, как кот из мультфильма, вцепился в потолок и ни за что не спустился бы вниз. Я слишком поздно понял истину истин: никогда не позволяй правде испортить хорошую историю. Судьба продолжает говорить четко и спокойно, как будто на уроках ораторского искусства: "Карл у Клары украл кораллы"». И т. д.
Лирическое отступление может иметь познавательный или назидательный характер: «Слушай, боец, любопытство сгубило кошку. Тоска сгубила тарантула, а сено спасло лошадь. Знание – сила».
Книга о самих себе подобна головоломке. Иногда последняя часть головоломки аккуратно ложится на свое место, часто вся головоломка целиком падает с неба и прямиком человеку на голову с двумя вопросами: «Зачем заводить собаку, если сам за нее лаешь?» и «С чего начинается Родина?»
В этой книжке будет немало лирических отступлений «И какой же русский...», задача которых – хотя бы отчасти ответить на вопрос «Кто мы? И почему мы такие?»
