- Она может смотреть на тебя так, как ей хочется, это ее право, а твое право - не замечать этого. Мелкие, неуверенные в себе люди должны смотреть таким образом на кого-то, чтобы почувствовать себя увереннее, поэтому на самом деле ты должна пожалеть ее, а не себя, - Джеки указала на блинчик Алексис. - Ты собираешься есть его?
- Нет, ты можешь забрать блин, только если поделишься со мной беконом, иначе мне придется прирезать тебя, - Алексис протянула свою тарелку Джеки. - Я понимаю все, о чем ты говоришь, и в любой другой раз я бы согласилась с тобой, но одним своим пренебрежительным взглядом эта женщина как будто расцарапала мне кожу.
- Ты даже толком не знакома с ней, почему ее мнение должно так волновать тебя?
- Вот именно об этом я постоянно спрашиваю себя, - растерянно ответила Алексис.
- Она симпатичная?
- Очень, - нехотя призналась Алексис.
- Тебя она привлекает?
Алексис ответила не сразу.
- Я... хм... может быть, немного, но, когда я впервые увидела ее, она была с девушкой.
- Получается, тебя дважды отшили, - сделала выводы Джеки, как само собой разумеющееся. - Ты посчитала ее привлекательной, а она не захотела иметь ничего общего с тобой.
Брови Алексис изумленно поднялись вверх.
- Почему ты изображаешь из себя психоаналитика?
- Я работаю на буровой установке с кучей мужчин, которые думают, что я их мамочка. А поскольку я женщина, они хотят знать мое мнение относительно их жен и подружек, поэтому мне приходится обращать больше внимание на человеческую природу. Нам нужно поговорить еще кое о чем, - сказала Джеки и вытерла губы. - Ты помнишь Эбби Стасси?
- Да, но я не видела ее целую вечность.
- Я тоже, а ты помнишь, почему мы перестали гулять с ней? - спросила Джеки.
Алексис кивнула.
- Она превратилась в редкостную суку.
- Это не произошло в одночасье. Она была великолепной, пока не получила повышение и не обнаружила, что работы оказалось гораздо больше, чем она рассчитывала. Ее жизнь стала весьма напряженный, и она постепенно превратилась в настоящую стерву, - лоб Джеки нахмурился, и она продолжила: - Каждый разговор с ней переходил на то, о чем и с кем она поругалась. В конце концов мне пришлось сказать ей, что ее личность превратилась в нечто очень едкое. Я сделала это с благими намерениями, думая, что она понимала - какие перемены с ней происходят, но она послала меня куда подальше и перестала разговаривать со мной. Лекс, пожалуйста, не поступай со мной так же.
Алексис не понимала, о чем идет речь, и тупо уставилась на Джеки.
- Что ты... что?
- То же самое происходит с тобой, - мягко подсказала Джеки. - Ты завела себе очень плохую привычку жаловаться на всех. Раньше ты как-то справлялась с ударами судьбы, а теперь сопротивляешься любым переменам - хорошим или плохим. Когда мы разговариваем с тобой, ты всегда рассказываешь мне о возникших проблемах, либо с работником, либо с клиентом, ты даже со своими кошками ругаешься. Когда мы в последний раз разговаривали по телефону, ты отругала Спроута за то, что он срыгнул комок шерсти.
- Он сделал это в мой ботинок. У меня паркетный пол и плитка по всему дому, а где он решает блевануть? В мою обувь или на коврики. Если ты наденешь на свои ноги обувь, в которой лежит липкий комок шерсти, скажи мне, разве это не сведет тебя с ума.
Джеки подняла руки вверх.
- Это только один из примеров. Ты становишься сварливой старой женщиной, а тебе нет еще даже сорока лет. Что с тобой происходит?
- Ты знаешь, почему старики сварливы? Тогда позволь мне рассказать. Они выросли и поняли, что пасхального кролика и Санта-Клауса не существует, и той любви, о которой они читали в сказках, тоже. Жизнь выматывает, а когда у тебя случается действительно хороший месяц по продажам, и ты осмеливаешься сплясать танец счастья, появляется налоговая и выкручивает тебе не только руки, но и пальцы на ногах, - Алексис вскинула руки вверх. - Простые радости жизни - такие, как белый хлеб для сэндвичей, теперь опасны, потому что это уже не хлеб. Я положила буханку в кладовку и забыла о ней, так за три недели на хлебе даже плесень не выросла!
