С этим фантастическим пейзажем соседствовали вещи более реальные, которые можно было не только осмотреть, но и потрогать руками. С двух сторон отсека, отделяя явь от миража, тянулись тонкие колонны или подпорки, увитые лозой с крупными золотистыми листьями. Их было шестнадцать у каждой стены, и между ними стояли предметы, которые в земных понятиях считались бы роскошной мебелью: бюро и шкафчики резного дерева, столики с инкрустацией из цветных камней, украшения – возможно, вазы, скульптура или светильники, приборы неясного назначения, сделанные с редким изяществом и красотой. Разделяя капсулу на несколько секций, колыхались полупрозрачные, шитые серебром и золотом ткани, под ногами стелился пепельный с голубыми узорами ковер, и повсюду взгляд падал на что-то чужеродное, странное, чему не было названий в земных языках. Например, высокий витой конус у двери, будто бы из нефрита, с множеством крохотных отверстий… Что такое? Для чего?
Заметив, что Вальдес смотрит на эту штуку, Светлая Вода махнул над ней рукой, и ноздри капитана расширились. Запах… Тонкий приятный аромат цветущего жасмина… Может быть, сирени или роз…
– Ароматизатор, – лаконично пояснил Кро. – Создает завесу у входа.
Откуда Вождь об этом знал, было непонятно. Впрочем, за долгую жизнь узнаешь так много всякой всячины, полезной и бессмысленной…
– Богато живут! – пробасил Птурс, принюхиваясь и озираясь. На его широкоскулом лице застыло восхищение, сквозь дубленую кожу пробился румянец. – Богато, клянусь Владыкой Пустоты! На Земле такого и в музее не увидишь!
Не увидишь, молча согласился Вальдес. Музеи, древние соборы, королевские дворцы со всем их содержимым погибли пару столетий назад, в период нашествия фаата. Не все, но многие, что повысило ценность сохранившегося стократно. Поврежденное, разбитое, обгоревшее собирали по крупицам, пытались реставрировать по описаниям и фильмам, но то была работа на века. Конечно, художники нового времени трудились, не покладая рук, и были среди них великие таланты, но другие, чем Рубенс, Эль Греко, Брюллов, Хокусай. Каждый художник – сын своей эпохи, подумал Вальдес, и каждый неповторим… От большинства осталось только имя, и за свои потери земляне мстили долго, упорно и жестоко. Четыре Войны Провала поставили бино фаата на грань Затмения.
– К Хозяину! Скорее к Хозяину!
Тонкие пальцы серва вцепились в его комбинезон. Он зашагал по мягкому покрытию, раздвигая легкие завесы, отбрасывая плети золотистого плюща. Птурс и Светлая Вода топали за ним, роняя на ковер клочья сажи с комбинезонов и боевых перчаток.
– «Ланселот», – спросил Вальдес, поспешая за сервом, – что такое эрца?
– Наркотик. В малых дозах успокаивает и снимает стресс, в больших смертельно опасен.
– Зачем же Хозяин им накачался?
– Нет информации. Лоона эо могут делать все, что пожелают.
– А что делать нам? Есть ли противоядие? И какое?
– Лучевая терапия. Пульт – у хозяйского ложа. Перенести туда Хозяина, затем нажать клавишу.
– И только-то? – буркнул сзади Птурс. – Сервы могли бы справиться. На что эти ленивые ублюдки?
– Сервам нельзя прикасаться к Хозяину. Нельзя входить к нему без зова, – проинформировал «Ланселот» и смолк.
В самом конце отсека был альков с низким круглым диванчиком, над которым мерцало силовое поле. Сквозь эту зыбкую текучую преграду Вальдес едва смог разглядеть маленькую фигурку в позе эмбриона – колени прижаты к груди, голова опущена, узкие четырехпалые кисти охватывают затылок. Существо лежало спиной к нему и не шевелилось.
Он наклонился, осмотрел боковину дивана, крытого то ли мехом, то ли пушистой тканью.
– Ну, и где эта чертова кнопка? Где клавиша?
– Здесь. – Кро вытянул длинную руку с клешней, отодвинул меховой завиток. – Жми, капитан. Твоя заслуга, если спасешь Хозяина.
– А если он загнется? – Вальдес в сомнении приподнял бровь.
– Будешь держать ответ. На то ты у нас и капитан.
Клавиша щелкнула под пальцами. Что-то мелькнуло над ложем – казалось, что ткань или мех исходит серебристыми парами или мириадами снежинок, заполнивших все пространство силового колпака. Разогнув спину, Вальдес поспешно отступил на шаг-другой и вытер пот с висков. Затем поглядел на серва, скорчившегося на полу, и произнес, словно подводя итог:
