- Куда, на деревню бабушке? Ты ведь после Москвы словно растворился. А может, тебе просто не с руки встречаться с советским журналистом? Так ты скажи прямо. - Я, конечно, разыгрывал Яшу, потому как знал, что уж в чем-чем, а в настороженности или предубежденности к нашей стране и ее людям его не заподозрить. Яша гордился своим приличным русским, выученным самостоятельно. Его старший сын - мы с ним однажды сразились на корте владеет русским лучше, чем отец: пока они жили в Москве, он ходил в советскую школу.
- Олег! Как ты можешь...
- Могу, могу! А как иначе относиться к друзьям, исчезающим бесследно?
- Да, да... - согласно закивал головой Яша. - У тебя есть проблемы?
- Мне нужно получить аккредитацию.
- Это в другом здании. Пойдем проведу.
Пока мы переходили в технический корпус прессцентра (он располагался в подтрибунном помещении велотрека), Сузуки успел выложить новости: дома все в порядке, сыновья учатся - старший в университете Васеда, младший еще ходит в школу и увлекается каратэ, отца перерос на голову (акселерация нигде так явственно, так наглядно не видна, как в Японии, где народ традиционно был ниже среднего, по нашим понятиям, роста, а теперь 180-сантиметровые парни не редкость, есть и повыше). Сам же Яша после Москвы, оказывается, успел поработать в Таиланде и только после этого попал в Штаты. Америка не пришлась ему по душе, он - я это почувствовал остался руссофилом, качество, редко встречающееся в Японии.
- В Москву не собираешься?
- Хочу, - признался Яша, и в его голосе прозвучала плохо скрытая тоска. - В Лужниках по-прежнему играешь в теннис?
- Иногда. Но редко.
- Здесь сыграем?
- В этом пекле? Ты ведь меня разгромишь, это нечестно.
- Мы сыграем вечером, когда спадет жара. Здесь, на Острове, есть корты у моря, там свежо. Ну?
- Ракетку дашь?
- На выбор.
- Тогда условились. Как только акклиматизируюсь.
Процесс аккредитации занял ровно столько времени, сколько понадобилось для того, чтобы нажать кнопки компьютера и получить исходные данные моего документа, а затем извлечь упакованную в пластмассу мою картонку из металлического пенала, продеть в прорези тонкую цепочку, и вот уже ладанка, дающая право беспрепятственно проходить в ложу прессы состязаний Универсиады-85, легла на мою грудь.
- Ты что намерен делать вечером? - поинтересовался Яша.
- Ничего. Работа начнется завтра.
- Тогда я хочу тебя угостить японской кухней в типично японском ресторанчике. Идет?
Потолкавшись еще какое-то время в пресс-центре, мы возвратились на поезде-автомате на берег, в город. Яша поймал такси. В салоне было прохладно. Водитель в строгом темно-синем костюме и в белой рубашке с галстуком, в белых нитяных перчатках прежде всего нажал кнопку телевизора, и перед нами засветился цветной экран. Передавали очередной матч первенства страны по гольфу - игра для меня малопонятная и потому неинтересная. Мне оставалось лишь удивляться, чему так бурно восхищаются трибуны, набитые до предела болельщиками.
- Эта американская игра просто-таки переполошила Японию, - сказал Сузуки, приглушая звук телевизора. - Эпидемия какая-то - и только. Специальные магазины со снаряжением, кстати, стоящем безумно дорого, журналы, многочасовые передачи, спортлото и сумасшедшие болельщики... Я не хожу на матчи... "Спартак" - "Динамо" - это зрелище!
- Ты имел в виду киевское "Динамо"? - спросил я строго.
- Можно и киевское, - немного растерянно ответил Сузуки.
- Только киевское! Разве ты не знаешь, что оно снова возвратилось в лидеры советского футбола, хотя еще год назад никто не сомневался, что команда агонизирует. Подумать только, десятое место в розыгрыше первенства страны!
- Там по-прежнему Лобановский, так, кажется, зовут тренера?
- Снова Лобановский. Он походил некоторое время в старших тренерах сборной СССР, но стоило ему проиграть один-единственный матч, как его уволили без выходного пособия.
- Что значит "без выходного пособия"? Без пенсии? Ведь он, кажется, молод?
- Это значит, что вообще хотели запретить тренировать команды высшей лиги.
- Разве такое возможно? - искренне удивился Сузуки. - Разве он совершил преступление?
