11
Первым пришел в себя Мэтт. Он резко, едва не опрокинув тяжелейшее кресло, вскочил. Лицо его еще более потемнело, он не спросил, а бросил слова-камни в полицейского:
- В чем дело, сержант? Это - мой гость!
- Мистер Романько должен поехать со мной в "Золотую луну".
- Я еще раз спрашиваю: в чем дело, сержант?
Я видел, как напрягся Мэтт, как тяжело повисли набухшие кулаки, и спросил полицейского, беря себя в руки, - первый шок прошел:
- Что случилось?
Мой тон и спокойствие подействовали и на сержанта, и на Мэтта успокаивающе, и грозовая атмосфера стала разряжаться.
- Простите, мистер Олех Романько, но вы живете в пансионе "Золотая луна", в комнате на втором этаже, ну, в той, что выходит на озеро?
- Верно, но все же...
- Тогда поспешим, по дороге я вам расскажу!
- Я с вами! - решительно заявил Мэтт, и я был благодарен этому неразговорчивому, нелюдимому на первый взгляд, доброму человеку, так решительно вставшему на мою защиту (а я-то принимал его за очередного сторонника "жесткой линии" по отношению к моей стране!).
Сержант молча пожал плечами, и через минуту мы сидели в желто-красном "форде" с включенной мигалкой на крыше. Слава богу, сержант не додумался еще ринуться в путь с сиреной. Ехать тут было всего ничего, и спустя минуту машина уже затормозила у пансиона. Дом оказался освещен, как новогодняя елка, - свет горел во всех комнатах, даже наружный фонарь бросал колеблющиеся блики на темную мостовую.
В холле - столпотворение: Серж Казанкини разъяренным тигром метался из угла в угол, выпуская просто-таки паровозные клубы ароматного дыма, швед замер, затих на кушетке напротив включенного, но приглушенного телевизора, где стреляли и падали с лошадей парни с дикого Запада, молоденький врач в белом халате держал за руку миссис Келли, что с перевязанной головой, бледная как смерть безжизненно лежала на крошечном диванчике, где едва могли усидеть двое.
Мне показалось, что она мертва, и сердце сжалось с такой болью, что я невольно резко остановился, и Мэтт, шедший сзади, наткнулся на меня, чуть не сбив с ног.
- Олех! - воскликнул Мэтт. - Вам плохо?
- Пустяки. Что с миссис Келли?
- Был обморок, теперь она спит, - обернулся ко мне сержант. - Еще бы - на нее напали сзади...
- Напали? - Было от чего растеряться. Сколько б не слышал о преступности, буквально парализующей жизнь этой великой страны, сколько б примеров куда более страшных не видел ты на экранах телевизоров, реальность все равно оказывается неожиданнее и прозаичнее. Но кому, скажите на милость, понадобилось нападать на эту щуплую, сухонькую - дунь, улетит! - старушку, что лежит теперь на кушетке, как восковая фигура из музея мадам Тюссо?
- Верно, напали, и миссис Келли еще легко отделалась... Ее ударили чем-то достаточно тяжелым, чтобы проломить голову, - словоохотливо объяснил человек в штатском - в темно-красной нейлоновой куртке с расстегнутой молнией и с густой копной седеющих вьющихся волос.
- Мистер Олех Романько ("Что за дурацкая привычка произносить сразу имя и фамилию?!" - подумал я) - это вы? - спросил штатский, беззастенчиво и с явным любопытством разглядывая меня, словно перед ним стоял манекен, а не живой человек.
- Собственной персоной, - буркнул я.
- Я попрошу вас подняться со мной наверх, в вашу комнату. Сержант, вы останьтесь здесь и побеседуйте с жильцами. Кто где был, что слышал или видел, словом, как всегда в подобных случаях.
- Слушаюсь, сэр.
- Прошу.
- Я поднимусь с вами! - безапелляционно рявкнул - именно рявкнул Мэтт.
- Мы обойдемся без вас, Мэтт, - вежливо, но твердо возразил человек в штатском, полицейский чин, как я догадался.
- Нет, инспектор, я пойду вместе с мистером Романько; он иностранец, аккредитован при пресс-центре, и я несу за его безопасность полную ответственность. Если нет, прошу дать возможность вызвать моего адвоката, он примет на себя защиту интересов мистера Романько.
Инспектор на мгновение заколебался, но не стал предаваться бюрократическим изыскам и сказал миролюбиво:
- Да не кипятись, Мзтт. Я вовсе не намерен этому русскому гостю устраивать неприятности.