- Я и сам порой не отдаю себе отчет, что толкает меня докапываться до истины... Впрочем, побудительные мотивы не столь уж сложны или оригинальны.
- А именно?
- Когда я был любителем, мне довелось, рассказывал уже вам, встречаться с Добротвором. Достаточно ли будет сказать, чтобы вы поверили в это, что движущей силой моего влечения к Виктору была его полная противоположность мне? Во всем. Я волк-одиночка и должен пробиваться в жизни сам, никто не придет на помощь. Виктора тоже слабаком не назовешь, но он - широкая, открытая душа. Я спрашивал себя тогда: кинулся бы я на помощь Виктору, зная, что от этого зависит моя дальнейшая жизнь, и отвечал: нет! А Добротвор кинулся бы не раздумывая! Я готов за деньги биться с самим дьяволом, потому что деньги обеспечивают мне свободу, нет, точнее - определенную независимость в обществе. Для Виктора деньги - лишь необходимый компонент жизни, не более, он перестал бы себя уважать, если б относился к деньгам так, как я. Поначалу я счел его эдаким простофилей, неучем, ибо что значит в нашем мире человек, если он не придерживается этих главнейших правил так, как я?
- Наш мир несколько отличен от вашего, согласен...
- Не нужно, мистер Романько, идеализм превращать в жизненное убеждение. Можно жестоко ошибиться. Я ведь встречался не с одним Добротвором, были у меня и другие знакомства с вашими. И, поверьте, не все они разделяют взгляды Виктора. Думаете, я не привозил вашим боксерам - по их просьбе, и деньги мне за это платили - новейшие допинги, которыми пользуются у нас профессионалы? Поэтому Виктор Добротвор поначалу не пришелся мне по душе...
Джон Микитюк замолчал, а я поймал себя на том, что при всей кажущейся ординарности подобных "открытий" они заинтересовывали меня все сильнее и сильнее. Я чувствовал, что Джон Микитюк еще не выложил главного. Но даже без этого он укреплял мое убеждение, что Виктор Добротвор в силу каких-то странных, а возможно, и трагических обстоятельств совершил необдуманный поступок, что черным пятном лег на его репутацию. Но что, что могло толкнуть его на это?
- Не стану больше распинаться в своей любви к Виктору, - Джон произнес эти слова решительно, пожалуй, даже с самоосуждением. - Перейду к делу. Я так и не разыскал того парня, кому была предназначена посылка.
Он мог бы много прояснить. Тем не менее удалось выяснить, кто стоял за ним. Вы ведь понимаете, он действовал не по собственной инициативе. Ему заплатили, и заплатили неплохо. Он делал свой бизнес, и в той среде, где мы вращаемся, этим никого не удивишь.
- Но у меня есть большое сомнение на счет того, что арест в аэропорту был случайным. Виктора ждали. ЖДАЛИ!
- Вы правы, Олег. - Микитюк впервые в этот вечер назвал меня по имени. - Его ждали и таможенники, и телевидение, и пресса. С той самой минуты, когда в местной федерации бокса получили подтверждение, что он прилетает в Канаду...
- Выходит, тот парень сообщил об опасной контрабанде? Но зачем? Ведь если, как вы говорили, у него действительно больная мать, нуждавшаяся в лекарствах, это абсурд? Ничего не понимаю, полное отсутствие логики.
- Когда затевается грязная история, никогда не ищите в ней логики. Тут руководствуются или наживой, или местью.
- За что было мстить Добротвору?
- Добротвор... Впрочем, я не могу пока поручиться, что достал достоверные доказательства далеко идущих целей организаторов этой акции. Что же касается информации, полученной заранее средствами массовой информации и предопределившей события в аэропорту "Мирабель", то ее сообщил я...
Я ожидал чего угодно, но такого! Прав был Серж Казанкини, советовавший мне держаться подальше от Джона Микитюка!
- Но вам-то зачем это нужно, вы ведь почти убедили меня, что были другом Виктора?
- Именно поэтому. Я и теперь не изменил своего отношения к Виктору.
- Ничего себе друг! - с омерзением воскликнул я и взялся за ручку дверцы.
- Если б я не подстроил эту бутафорию на таможне, Виктор сейчас уже находился бы в монреальской тюрьме! И срок ему был бы определен не менее чем в восемь лет. Теперь вы понимаете, почему я _т_а_к_ поступил? - заорал Джон.
