Все ограничилось административным расследованием.
Тураев, мол, был пьян, сам виноват и всякая такая чепуха. Я довел его расследование до конца, Таштемир.
У меня теперь документы и материалы. Сто метров звуко-, видиопленки. Нет одного - сил и возможности доставить все это в Москву.
- Один вопрос, Николай Александрович. Это точно криминальная организация? Или все в рамках закона?
- Правильный вопрос, Таштемир. Говорят, каждый из нас способен спросить академика о таком, чего он не знает.
- Я понял. Только это формулируют проще: один дурак своими вопросами может поставить в тупик всех умников сразу.
- Ты огрубляешь, но смысл уловил. Твой вопрос не имеет однозначного ответа. Пока. Завтра такой ответ будет.
- Не понял, Николай Александрович.
- Идет война, Таштемир, а у нее свои законы.
Поэтому выбрось из головы, что мы с тобой представители государства, слуги правопорядка. Такое нынче горбачевское время, что государство раздрызгано правителями, а законы стали никчемными бумажками.
Сегодня все решает сила. А она у тех, у кого много денег. И эти деньги восстали против системы, которая делала чиновников никем, как только их выталкивали из руководящих кресел. Теперь они хотят всегда и везде сохранять свой вес и место, потому как туго набили свои кошельки. И вот за это право идет борьба.
Таштемир поставил пиалу на стол.
- Тогда я говорю "да", Николай Александрович. Я эту сволочь ненавижу.
- Что я могу ответить? Выбор ты сделал сам. Теперь имей в виду, что на тебя окажут моральное давление. На жесткие меры они вряд ли решатся. За тобой родичи, клан. Много друзей. Обойтись с тобой жестоко - для них опасно. А вот грязи на тебя вьпить они сумеют.
- Но вы-то со мной?
- Ненадолго. Они мою судьбу уже предрешили.
Для меня сейчас главное - продержаться как можно дольше. Надо отвести от тебя подозрения и дать возможность уйти подальше.
- Я думаю, вы драматизируете ситуацию, Николай Александрович. Увидите, я обернусь в два счета.
Побываю в Москве, и мы посмеемся еще над вашими страхами. Брать банду в кишлаке Абхора было кула опаснее для нас обоих.
- Твоими бы устами да мед пить.
- Неужели все так плохо? - Впервые за время этого разговора холодок опасности коснулся сердца Иргашева, заставив его биться чаще. - Что они могут вам сделать?
Бакалов долго молчал, потом укоризненно сказал:
- Ты все еще не до конца прочувствовал ситуацию, Таштемир. Меня убьют. Причем сразу, как только станет ясно, что их условия не приняты. И ты должен к такому известию приготовиться. Это убийство припишут тебе.
- Мне?!
- Что тебя удивляет? Это же элементарный ход.
На большее наш Султанбаев не способен. Поэтому здесь, - Бакалов вынул из стола и положил перед Таштемиром магнитофонную кассету, - здесь все, что я предусмотрел и наговорил. В частности мое заявление, что к моей смерти ты не причастен.
Майор снова озабоченно взглянул на часы.
- Теперь о главном. Документы, которые я собрал, укомплектованы в два пакета. Первый получишь ты.
QH находится в автоматической камере хранения в Койдале, на вокзале. Посылку туда помещал Калмыков Сергей Герасимович, мой друг, пенсионер. Ты с ним знаком. Постарайся позвонить ему сегодня. Он назовет две группы цифр. Первая - номер бокса. Вторая - код.
По тому, как Бакалов перешел к деталям предстоящего дела, капитан понял - время поджимает основательно.
- Для тебя зарезервированы билеты до Москвы в аэропортах Акжара и Кумкента. Как их получить, объясню. Когда и каким образом улетать оттуда, решишь сам. Помни - ты не простой пассажир. Будь предельно осторожен. Тебе предстоит ходить босиком по горячим углям, Таштемир, но ты этого пока не понял. Впрочем, может, и понял, но не почувствовал Шкурой, что ли.
- Я видел, как ходят босиком по углям, - сказал Иргашев. - В Болгарии. Аттракцион такой...
- Для тех, кто наблюдает со стороны, это просто.
Сам попробуешь - будешь иного мнения.
- Итак, я в Москве. - Иргашев вернул разговор в деловое русло. - Куда мне деваться с документами?
В прокуратуру Союза?
Бакалов нервно сгреб подбородок в кулак и сказал с сомнением:
