Борис Парамонов: Произведение искусства – всякого, не только литературы – являет пример целостного духовного явления. Предмет искусства именно «алхимичен», его не разложить аналитическими методами. А Шкловский, формалисты вообще хотели, пытались сделать литературоведение наукой, Они многое поняли и открыли в литературе, объяснили многое раньше непонятое. Но если б можно было до конца понять художественное произведение тем или иным методом, - тогда можно было бы тем же методом его создать, сконструировать, вывести из небытия. А это уже утопия. Искусство создается целостным духом, или, как сказали бы в старину, гением. Гений – это разум, действующий как природа, говорил Кант. И он же говорил: я могу постигнуть движение звезд, но не в силах самостоятельно создать малейшую травинку. А искусство, как известно, не на небе, а в траве, по словам Пастернака.
Source URL: http://www.svoboda.org/content/transcript/24991494.html
* * *
Бал для Золушки
Смерть Дины Дурбин в возрасте 91 года не могла не всколыхнуть воспоминаний у людей, смотревших ее фильмы и помнящих их. Тут надо сказать, что меньше всего Дину Дурбин помнили именно в Америке. Она блистала на экранах Голливуда в конце 30-х – начале 40-х годов в музыкальных кинокомедиях, бывших тогда одним из ведущих голливудских жанров. Этот жанр, как нам теперь представляется, очень способствовал выходу кино из того неожиданного тупика, в который привело его появление на экране звука. Первые звуковые фильмы были рабской копией сценических театральных постановок – исчезала специфика кино, в котором главное – движение. Вот тогда Голливуд и придумал делать всяческие мюзиклы, в которых пение давало естественную мотивировку звуку, а танцы сохраняли главный кинопринцип – движущееся изображение. Понятно, что для таких ролей требовались актеры, умеющие петь. А у Дины Дурбин уже в 13 лет обозначилось великолепное колоратурное сопрано. К тому же она обладала очень подходящей для этого жанра внешностью – милая девушка, не писаная красавица, но очень обаятельная и всем нравившаяся: то, что в Америке называют girl next door, девушка-соседка. И еще одно обстоятельство обусловило шумный успех Дины Дурбин: тридцатые годы были в США нелегким временем Великой депрессии – людям в кино хотелось забыться, отдаться иллюзии легкой и красивой жизни, которую так умел создавать Голливуд.
Понятно, что Дина Дурбин была не одна, тогда много появилось в кино талантливых певиц. Красивее всех была Джанет Макдональд, выступавшая в паре с Нельсоном Эдди и французом Морисом Шевалье. Еще одно открытие тех лет – Джуди Гарланд, ставшая культовой фигурой не только американского кино, но и всей американской культурной жизни. Вот ее хорошо помнят и всячески возносят до сих пор. Довольно часто по телевидению показывают старые фильмы с Джанет Макдональд. А вот о Дине Дурбин этого сказать нельзя. За все время, что я живу в Америке, я видел по ТВ только один ее фильм – "Все началось с Евы". И, между прочим, она в этом фильме не пела; то есть должна была петь и несколько раз садилась за рояль, беря соответствующие аккорды, но каждый раз что-то ее пению мешало. Это был забавный киноприем, зрителя как бы дразнили; но все кончалось хорошо и Дина Дурбин даже без пения завоевывала сердце молодого богатого наследника.
Вот это и был основной, пожалуй, даже единственный сюжет фильмов Дины Дурбин. С ее помощью Голливуд разрабатывал богатейшую архетипическую тему Золушки. Самым выдержанным в этом смысле фильмом Дины Дурбин был "Первый бал" (так он назывался в советском прокате, его оригинальное название "Первая любовь"). Там все было из Золушки – и злая богатая кузина, и неприглашение бедной родственницы на бал, и помощники-слуги, включая шофера и полицейского, ее на этот бал доставлявшие, и сказочный принц – молодой человек, считавшийся женихом кузины-злючки и, естественно, влюбившийся в очаровательную певунью. Был даже побег с бала в условленный срок и потеря провербиальной туфельки, по которой и нашел свою Золушку тот же принц – молодой человек, естественно, из богатой семьи. Финальная сцена: Дина Дурбин, вернувшаяся в свою школу уже учительницей пения, исполняет на школьном концерте арию Чио-Чио-сан, и вот входит в зал ее принц – актер Роберт Стак, и Дина Дурбин с последней нотой арии бежит через весь зал ему навстречу. Зрители сморкаются в платочки, а у кого платочков нет – как у большинства советских зрителей, смотревших этот фильм во время войны, – просто плачут. И эти чувства вполне понятны и извинительны: кому ж не нравятся красивые сказки?
