Как не задуматься. Мне дано было через двести лет вернуться к той же задаче. Что же пролегло между нами? Азбука естествознания говорит: Линнею недоставало идеи эволюции одних видов в другие. Да, но когда она пришла, она в проблеме происхождения человека как бы открыла ученым один глаз и закрыла другой. Изувеченный эволюционизм оторвал науку от открытия Линнея. Но неизбежно снова пришел час учения о троглодитах - науки о действительных, но причудливо затуманенных неандертальцах.
В заключение несколько слов о том, как повлияла эта новая научная концепция, родившаяся в нашей стране, на прогрессивных западных специалистов. В главе "Вне идей" я описал тупик, в каком они увязли. Поэтому еще до выхода моей книги их всколыхнуло дуновение моей мысли из Москвы, донесенное кое-какими моими статьями и первыми четырьмя выпусками "Мнформационных материалов".
В Германской Демократической Республике солидное биологическое издательство Цимзен отпечатало в одном томе перевод этих наших с А.А.Шмаковым сборников первоисточников, снабдив вдумчивым предисловием зоолога профессора Ганса Петцша. Позже вышел их итальянский перевод, занявший полностью 21-й том журнала "Генус". Упомянутые выше западные зоологи Бернар Хевельманс и Айвен Сэндерсон приложили большие усилия ума, чтобы согласовать предложенную мною неандертальскую расшифровку снежного человека с наследием связывавшего их по рукам и ногам безыдейного гималайского цикла. Они нашли выход в допущении, что в разных местах налицо несколько биологических форм, связывающих как многоарочный мост неведомого антропоида с реликтовым палеоантропом. На этой переходной идее Айвен Сэндерсон воздвиг свою большую глобальную книгу. Он открыто указал стимул: "Советская деятельность пролила совершенно новый свет на весь вопрос о снежном человеке и подняла его в целом на такой высокий уровень, что западные научные круги были принуждены почти кардинальным образом изменить позицию по отношению к нему".
Итальянский социолог профессор Коррадо Джини создал международный орган - "Интернациональный комитет по изучению проблемы волосатых гоминоидов", куда вошли ученые из тридцати шести стран. В программном документе первой задачей названо освоение советских результатов. Публикация в "Генусе" доказала серьезность намерения.
Но читатели еще мало знают суть этой необыкновенной истории. Пойдемте вглубь.
7. СКВОЗЬ НЕПРОЗРАЧНОСТЬ ПРОШЕДШИХ ВЕКОВ.
С археологами по древнему каменному веку я довольно много работал в "поле", но вот этнографию знал книжно. На Памире в 1958 г. я примкнул к опросно-этнографическому отряду Анны Зиновьевны Розенфельд.
Ученость способна затупить восприимчивость к непредвиденному. А.З.Розенфельд ехала на грузовике по дорогам и долинам Крыши мира, чтобы самозабвенно подтвердить новыми данными то, что всегда полагали ее учителя, ее супруг-этнограф, она сама. И сияние настолько делало ее слепой, что другие члены отряда, сохранившие непосредственность, диву давались преломляющей силе ее умственных окуляров.
Четверо записывали, каждый в своем блокноте, беседу с каким-либо киргизом или таджиком о гульбияване или адам-джапайсы - диком человеке: записи троих в общем совпадали, но это не были профессиональные этнографы, а у начальницы отряда оказывалось нечто иное. Она знала, непоколебимо знала, что именно должна услышать: есть устойчивые сюжеты, демонологические фольклорные образы, примерно так-то разбросанные по Памиру. Если что-то существенное не сходилось - добивалась от опрашиваемого изменения показаний, пока тот не сдавался, а, случалось, отказывалась даже задавать вопросы встречным, происходив- шим из долины, где этого термина для нечистой силы "не должно быть".
Молодые А.Л.Грюнберг и В.Л.Бианки, приехавшие на Памир разведывать народную молву о снежном человеке, соответственно и настораживали ухо, слышали другое, доходили по цепочке отсылок до очевидцев. В.Л.Бианки описала этот странный, еле зримый психологический поединок в своей повести-раздумье "Про снежного человека" (сборник "Приключения в горах", М., 1961); там только заменены наши имена.
