Что касается третьего элемента школы, детей, то раз задачей школы ставится развитие в человеке самостоятельности, критической мысли, то было бы очевидной непоследовательностью излишней духовной опекой подавлять самодеятельность ребенка и нам кажется, что нормальные, желательные отношения детей к родителям и наставникам должны заключаться в предоставлении детям (по мере пробуждения в них сознания) права и возможности самим работать над своим развитием. Руководитель ни на минуту не должен упускать из виду, что единственный смысл, конечная цель его руководства заключается в самоупразднении. Поэтому ученики должны быть по мере возможности посвящены в план преподавания, чтобы для них ясна была связь между преподаваемыми предметами и содержание каждого из них и чтобы таким образом учителя из роли руководителей и духовных опекунов постепенно переходили к роли помощников, лишь устраняющих возникающие при сознательной, самостоятельной работе учеников, затруднения и недоумения. При этом побудительным к занятиям мотивом никак нельзя выставлять чувство долга, укрепление и развитие которого должно будто бы являться основной задачей воспитания. Понятие долга прежде всего является для меня чем-то совершенно неосязаемым, чем-то мистическим. Если разуметь под ним давление, принуждение, т. е. именно то, что менее всего желательно в деле воспитания, то о каком принуждении — внешнем или внутреннем — идет речь? Если о внешнем, то где остановиться на этом пути? Не придется ли логически, при недействительности одной мерки, переходить к другой: от строгого тона — к окрику, от окрика — к «шивороту» и т. д. Если же о внутреннем, то не проще ли вместо него подставить мотивы более удобопонятные. При отсутствии естественного мотива к занятиям, интереса к ним, когда приходится проходить отделы науки, не завладевающие вниманием ученика, отделы «скучные», мотивом к восприятию их может служить в младшем возрасте любовь и доверие к преподавателю, в старшем — сознание важности данных сведений, понимание значения их в общем круге познаний. Думаем вообще, что отношения детей к преподавателям сложатся соответственно отношениям преподавателей к детям, т. е. на началах полной взаимности. Если учитель пожелает развить в ученике сознание человеческого достоинства, то он будет уважать в нем человека, как бы ни быль мал этот человек, и аппелируя только к его разуму, как бы слабы первоначально ни были проявления этого разума, он научит ученика доверять и подчиняться только разуму и застрахует его тем от подчинения слепым жизненным силам, сделает из него борца за истину, хозяина жизни, а не игрушку чужого произвола. Поэтому всякая попытка к регламентации отношений между детьми и педагогами, как мешающая установлению между ними простых, разумных, товарищеских отношений, безусловно нежелательна. Если право свободно мыслить, чувствовать и выражать свои мысли и чувства есть право человека, а человек есть желанный идеал воспитания, то отношения между тремя элементами школы должны покоиться на начале полной равноправности. Можно, конечно, ошибаться и падать по пути к идеалу, но идеал должен быть начертан вполне ясно, потому что только при этом условии, не смущаясь ошибками и промахами, мы можем надеяться в конце концов осуществить намеченные цели.
Сообщсние В. М. Суховой (в извлечении).
Родители и преподаватели составляют один общий тесный союз, действуют за одно и на равных правах между собою, как члены одного тела.
Семейная, школа должна быть основываема лицами, солидарными во взглядах на воспитание и преподавание и соединившимися, чтобы осуществить свои мечты об истинном воспитании и образовали детей.
Все дела школы решаются общим собранием, где будет царить единодушие, так как члены союза признают одни и те же основы и цели школы и одухотворены одним общим стремлением к истише.
Идеал такой школы был бы достигнут, если бы из числа участвующих в союзе родителей нашлись преподаватели на каждый предмет, поэтому было бы очень важно привлечь в союз таких педагогов, которые, сочувствуя идее школы, желали бы в ней дать образование своим детям.
