— И эти создатели остаются безнаказанными? Даже нарушив закон? — возмутилась я.
— Когда мы находим одиночку, еще не одичавшего, мы узнаем, кто его обратил, потом проверяем в базах: сообщал ли вампир-создатель об обращении. Если — да, то мы учим одиночку жизни в клане, учим, как быть вампиром. Если нет, наказываем создателя. Наказания разные. Если создатель впервые попался, то на какое-то время он закрывается в темнице клана без крови.
— Это такое ваше наказание? Пару дней без крови.
— Пару лет, — ответил Ришард. — И поверь, вампир, который месяц без крови, уже начинает сходить с ума. А голодают они годы.
— Ого. А недолго ли длится наказание? А хотя, так им и надо.
— Лина, вампиры бессмертны. Пару лет быстро пролетят, — сказал Риш.
Я посмотрела на Эрику. Она стояла, опустив голову, руки ее дрожали.
— Если второй раз, наказание — смерть.
— Это только в твоем клане или во всех кланах так? — спросила я у Маркоса.
— Во всех. Вампира выгнать из клана может только Глава. За какой поступок решает тоже он. Одного он может выгнать за предательство, другого за один взгляд, который ему не понравился.
— Одиночки, которые долго провели одни, без клана, становятся одичалыми, — начал Ришард. — Они становятся дикими животными.
— Но как вампир может одичать, не живя в клане? А общение с людьми? — не поняла я.
— Если собаку выгнать на улицу, которая прожила с тобой ни один год, то со временем она одичает.
— Это я поняла, — перебила я Риша. — Я не понимаю вот что: одиночка может общаться с людьми и тогда он не одичает. Так?
— Вампир одичает в любом случае, если даже будет днем и ночью с людьми. Точнее, с мешками крови. Вот так вот у нас. Вампиры должны жить в кланах. Одичавшие, убивая людей, привлекают к нам ненужное внимание, я уже это говорил.
— Понятно. Второй вопрос: создатель Эрики поплатился?
— Он мертв, — ответила сама Эрика.
Я кивнула и обратилась к Маркосу.
— Третий: чего от меня хотят одичавшие?
— Одичавшие и одиночки.
— А разве одичавшие не животные, и с ними нельзя найти общий язык?
— Вот, как-то одиночки и нашли этот язык.
— Так что они хотят от меня?
— Убить тебя, что не понятно?
— И, правда, что непонятного! Что я им сделала? Хотя нет, кому из вас я дорога? Тебе, Маркос, или Ришарду? Хочу знать из-за кого этот весь сыр-бор. И хочу знать, почему я важна кому-то из вас! — во мне бушевала злость и обида.
— Узнаешь скоро, сейчас ты еще не готова, — ответил мне Ришард на все вопросы.
К чему я не готова?
— Аделина, посмотри на меня, — попросил Маркос.
Я перевела злой взгляд на него. Он посмотрел в мои глаза очень пристально.
— Наберись терпения. Скоро узнаешь.
И, правда, чего это я злюсь? Подожду, когда они мне все сами расскажут. Злость и обида ушла. Как быстро поменялось мое мнение и настроение. Я посмотрела на Маркоса.
— Четвертый вопрос: Маркос, ты можешь гипнотизировать людей?
— Могу, — легко ответил он.
— Так вот что сейчас произошло! — я, встав с кровати, подошла к Маркосу.
Встав напротив него, я уперла руку в бок.
— И на улице, в день вашего кровавого пира, ты применил ко мне гипноз. Зачем ты это сделал? Кто дал тебе право на это, а?
— Успокойся, Аделина, — засмеявшись, Маркос встал.
Мне пришлось поднять голову, чтобы смотреть в его бесстыжие глаза.
— Ты больше такого не сделаешь. Понятно? — грозно сказала я ему.
Улыбка с губ Маркоса исчезла.
— Буду делать, если понадобится, — глаза его засветились синим. — Я не подчиняюсь ничьим приказам, тем более, если это приказ какай-то девочки, — когда он это говорил, я увидела кончики клыков.
Перед глазами встала гостиная, сердце застучало. Я сделала шаг назад, другой.
— Хорошо, — сглотнула я.
— Не бойся, я тебя не трону, но ты должна знать свое место, — проговорил Маркос, когда заметил, что я начала отходить.
— Я могу попросить тебя об одолжении? — спросила я его осторожно.
— Да, — согласился он.
— Дай обещание, что ни один вампир в этом доме не сделает мне больно, не укусит.
Маркос сделал два шага и оказался возле меня. Я подняла голову.
— Я обещаю, что ни один вампир в этом доме, кроме меня, не сделает тебе больно, не укусит. Если сделает, будет наказан, — пообещал он.
