На самом деле я развлекаюсь, периодически рисуя в воображении руны в самых разных сочетаниях, экспериментируя над подопытным кроликом в милицейской шкуре. Расслабление, отрицание, усиление, искривление — отмена или наоборот двойной повтор — несчастный Петров на нужную букву попадает один раз из трех, и скоро волосы на голове рвать начнет из-за отчаянья.
— С утра не жравши! Имейте совесть, если закон для вас не писан! — донимаю сержанта Вову, который уже готов убиться "ап стену", приняв йаду, чтобы не мучиться. — Давай я вместо тебя быстро все напечатаю, а ты насчет хавчика что-нибудь придумаешь.
Петров рад бы пойти навстречу, но выясняется, что у него самого с продуктами не ахти. Но то, чтобы совсем нет, дома крупа, конечно, найдется, но пшенку и гречку я в сухом виде потреблять не соглашусь стану, а готовить здесь негде, да и до дома не близко.
Странные здесь порядки — милиционеры впроголодь живут, о чем и сообщаю печальному сержанту.
— Зарплату задерживают, да и сколько там этот оклад, — вздохнул Вовчик. — Можно колбасы в кооперативном взять. Краковская у них зело пользительная, сами делают. Но у меня и так долг "под запись" — неудобно просить.
— Давай денег дам, а ты купишь.
— Не положено. Вдруг Палыч вернется, а ты один тут сидишь. Не смотри, что он в возрасте — службу знает, и ежели чего — три шкуры спустит.
— Чего же он до сих пор старлей, если службу знает? — поинтересовался я.
Уловив насмешку, сержант даже обиделся:
— Чего зря зубы скалить — человек за свою честность страдает. Ну и за упрямство тоже. Упрется, что твой бык и никак с ним не сладишь. Четвертый год звание ждет, а начальство… Не важно, на то оно и начальство.
Однако в сообразительности Петрова трудно упрекнуть, и усадив меня за печатанье документов, он вызвал по телефону своего племяша Виталика, которого и спровадил за едой, строго настрого запретив сворачивать куда-то налево и тормозить без причины.
Через полчаса на столе уже красовалось два кольца "Краковской", банка икры заморской кабачковой, буханка хлеба, несколько луковиц и пачка печенья — заварку и кипяток внес, как лепту, сержант.
На удивление стеснительный и голодный, сержант! Ели уговорил присоединиться.
— Если не нужен — побегу, у нас тренировка, — Виталик отказался от сдачи, чем сразу поднялся в моих глазах. Хороший парнишка, настоящий. К тому же спортсмен.
— Чем занимаешься? — ради приличия поинтересовался, из вежливости — как-никак оторвали парня от важного дела.
Выяснилось, что баскетболом, к чемпионату района среди старших классов готовятся. Никогда не интересовался этим видом спорта, поэтому и сказать по делу нечего. Но раз поинтересовался, то надо держать марку.
— Так сможешь?
С разрешения сержанта скомкал исписанный лист бумаги в некое подобие шарика, вручил молодому спортсмену алюминиевую кружку вместо баскетбольной корзины, и отодвинув Виталика на другой конец комнаты. С первой попытки закинул шар точно в цель.
— Повезло! — прокомментировал Петров, племянник же промолчал, видимо из вежливости перед старшими.
Пришлось повторить на бис. Пять раз и пяти — и никто больше не сомневается в моем баскетбольном прошлом.
— Дядь Стас, а вы не могли бы нас потренировать? Нам бы вторую школу обыграть. Очень надо!
— Ты, это… Беги давай, — вспомнил Петров о своих служебных обязанностях. — Решим вопрос.
Но обратно в камеру загонять меня не стал, предложил заварить чаю.
Душевно так посидели, наелись, напились, за жизнь поговорили. Выяснилась и причина необычного поведения сержанта и скромного существования — в милицию пришел полгода назад, сразу после армии. Бывший десантник, без профессии и особых знаний оказался никому не нужен — вот и пристроили в милицию. Палыч — дальним родственником ему приходится. Что не удивительно, поскольку в районе каждый второй родня каждому первому.
— Учиться надо было в школе. Потом в техникум идти. А когда? Хозяйство, скотина, родителям помочь надо, — поделился подробностями своей короткой биографии десантник. — В милиции делать нечего. Палыч почти двадцать лет горбатиться — и все бестолку. Даже капитана не может получить!