Не потому ли «российская голь» так хитра на выдумку, так изобретательна?
И школьник в провинциальном городе Пскове, задумавший сделать микроскоп, остроумно использует в качестве объектива каплю воды, а для вольтовой дуги сподобился приспособить карандаш, точнее, его грифель.
Надо сказать, Олегу очень повезло со школой, — бывшее псковское реальное училище в значительной мере сохранило свой старый состав. Несмотря на призывы гуманиста Ульянова: «Расстреливать, расстреливать и ещё раз расстреливать!», несмотря на его мудрое изречение: «Интеллигенция, батенька, — это говно!», несмотря на геноцид целой нации, наступивший в ночь с 1937 на 1953 год, чекисты ещё не успели вывести под корень всю псковскую интеллигенцию.
Добрые и глубоко знающие своё дело учителя искренне помогали любознательному пареньку познавать окружающий мир. «Сам директор школы, — рассказывает Лаврентьев, — вёл математику и подбрасывал мне задачи позаковырестее. Физичка доверяла проводить в школьном кабинете любые опыты».
Развивался Олег разносторонне, — он довольно быстро освоил кинопроекционную аппаратуру и стал в школе показывать учебные фильмы. А на первенстве Пскова по шахматам регулярно занимает 2–3 места среди взрослых.
В те предвоенные годы очень много писали о молодой, стремительно развивающейся науке — ядерной физике. Когда же было открыто деление, стали всерьёз рассуждать о ядерной энергии, в том числе, и для военных целей.
Один американский фантаст даже описал создание в США атомного оружия и последующее испытание его при бомбардировке двух японских городов. За что потом его пытались привлечь к ответственности, — писателю-фантасту инкриминировали разглашение тайны того, чего еще не было на свете.
Такой ажиотаж привлёк бы внимание и менее темпераментного человека, чем псковский школьник Лаврентьев. Он же так увлёкся ядерной физикой, что профессиональное занятие ею посчитал мечтою всей жизни. Для начала проштудировал только что появившуюся книгу «Введение в ядерную физику», разобрался с урановыми цепными реакциями и разделением изотопов. После он прочтёт «Атомное ядро» Корсунского, «Радиоактивность» Бреслера и самую интересную и важную — «Физику ядра» Ханса Бете, будущего нобелевского лауреата, основателя и теоретика термоядерных циклов в недрах звёзд.
Книги подвинут Олега на размышления о тайнах и важности ядерного мира, о том, что может дать человечеству, его стране умение владеть этими тайнами.
Но как у прирождённого экспериментатора у него чесались руки в предвкушении опытов, которые дадут осязаемые результаты. Где-то на улицах Пскова он нашёл кусок руды, обронённой при перевозках, и почему-то, вероятно, из-за тяжести, заподозрил, что это уран, Немедленно начались попытки обнаружить радиоактивность руды, но наступившая вскоре война прервала не только первые опыты, но и учёбу в школе.
После окончания семилетки Олег оказался в оккупации. Нужно было думать о том, как выжить, где найти мёрзлой картошки, чтобы спастись от голода и как спастись от угрозы угона в Германию.
Но даже в тяжких условиях оккупации он не переставал думать о загадках ядерного мира. А тут в русской газете Олег прочитал маленькую заметку о том, что один японский учёный предложил новое разрушающее вещество невиданной мощи — уран. Для усиления взрыва предлагалось добавить лёгкие элементы, чтобы наряду с процессом деления шёл и синтез.
«Я воспринял эту заметку, — говорит Лаврентьев, — как намёк на то, что в Германии ведутся аналогичные работы». И был, конечно, прав — интуиция и тут не подвела его.
Он, вероятно, не думал, хотя и мог догадываться, что ещё в одной стране уже делаются расчёты, прикидки нового, более страшного и умопомрачающего оружия, чем бомба атомная, — термоядерная бомба.
