— Понял, господин.
— Теперь иди. Время у нас есть, но времени почти нет. Тех, кто охраняет дворец, я буду инструктировать сам.
— Ты полицейский, судя по одежде?
— Да.
— Ты давно служишь на острове?
— Да.
— Тебе часто приходится его видеть?
— Нет.
— Почему?
Насупленное молчание, каменные желваки на скулах, отсутствующий взгляд.
— Потому, что тебе не хочется его видеть?
— Нет.
— Потому, что он нечасто приходит?
— Да.
— Скажи, полицейский, тебе приходилось в него стрелять?
— Нет.
— А надевать на него наручники?
— Нет.
Левая щека полицейского слегка дернулась.
— Тебе мой вопрос показался смешным?
— Да.
— Понятно. А кому–нибудь из твоих друзей, сослуживцев, приходилось в него стрелять?
— Нет.
— А в камеру сажать?
— Нет.
— А он спрашивает разрешения, когда ему нужно явиться на остров?
— Нет.
— Почему же вы его пускаете?
Коп снова заиграл желваками.
— Потому, что вы не в силах сопротивляться?
— Да.
— То есть, он может придти, когда захочет и делать, что захочет?
— Д-да.
— Ты ответил неуверенно, то есть он не все может делать, не все, что захочет? Что например в его силах? Молчишь? Ладно, спросим по–другому. Он может ограбить банк?
— Нет.
— Не может, или не хочет? Или правильнее сказать, что он и не может, и не хочет?
— Да.
— А может, не может, потому что не хочет?
Полицейский задумался.
— Скажи тогда, он знает, что такое деньги?
— Нет.
— Что он будет делать, если их получит?
— Не знаю.
— А ему пытались платить?
— Не знаю. Нет.
— Чем же он питается, если он всегда без денег?
— Не знаю.
— Подаянием?
— Нет.
— Ему не подают?
— Нет.
— Но он просит?
— Нет.
— А если попросит?
— Не знаю.
— Он вообще, ест?
— Нет.
— А пьет?
Полицейский улыбнулся, показав желтые от жевательной травы зубы.
— Нет.
— В каком смысле «нет»? Не пьет воды?
— Нет.
— А чай?
— Нет.
— А кровь?
— Нет.
Кришна остановился, потом прошелся вдоль парапета, спугнул большую хищную бабочку, размером с портмоне, долго следил за ее ломаным полетом.
— А что это я все время говорю он, он, он? Он, вообще, он?
— Да.
— И есть женщины, которым он нравится?
— Да.
— И что они с ним делают, целуются?
— Да.
— Обнимаются?
— Да.
— А дети у них бывают от него?
— Нет.
— А ему женщины нравятся?
— Не знаю.
10
Полянка, где расположились Колпаков и Иван Рубинович, являла собой идеал укромности. Густой, темный ельник, охвативший ее, кишел людьми, но кишение это было незаметно и неощутимо. Привлеченные к операции люди были специалистами по части маскировки и камуфляжа. Господа начальники тоже оделись во все пятнистое.
Майор Дрынов, человек нашедший ворота в Замок, в кратчайший срок разработавший и подготовивший операцию по проникновению внутрь, и имевший все основания пребывать в приподнятом расположении духа, чувствовал себя неуверенно. Ему смущало отсутствие на операции Владислава Владимировича. Да, полковник Колпаков и генерал Бубнов люди высокопоставленные, полностью допущенные, знающие, что они делают, но начинать такое дело без главного…
— Докладывайте, докладывайте!
— Мы находимся в трехстах метрах по прямой от входа. Завал явно искусственного происхождения.
— Замаскированный под естественный? — поинтересовался Иван Рубинович.
— Замаскированный, но плохо. Грубая работа. Торопливая.
— Думаете, девушка выбралась из подземелья, сквозь него?
— Нет, товарищ генерал, это исключено. На наш взгляд.
— Чей это «наш»?
— На мой взгляд. Правда, расспросить ее толком не удалось. Она была абсолютно невменяема. Передозировка.
— Какой препарат?
— Сейчас это выясняется, товарищ генерал. Какой–то новый. Не из числа обычных. Пришлось вызывать экспресс–лабораторию из Москвы.
— Она еще жива?
— Да, но, скорее всего, умрет.
— И стало быть, ничего не расскажет?
— А что она могла бы особенного рассказать, Иван Рубинович?
— Да многое, полковник. Например, как выбралась из под этого завала, завалившего вход. Может быть, ее подпустили откуда–нибудь сбоку. Чтобы сбить нас с толку.
— Что значит, подпустили?
Генерал кратко махнул рукой. Колпаков недовольно покосился на старика.
— Вы что, всерьез думаете, что это отвлекающий маневр?
— У меня слишком мало данных, чтобы думать что–то определенное, я пока только чувствую.
— Ладно, — Колпаков перевел взгляд на Дрынова, — при ночном обследовании завала удалось обнаружить что–нибудь интересное?
