Но, все в сторону.
Вот главное сокровище султана. С виду, ничего особенного. Бетонный павильон в виде усеченной пирамиды с овальной стальной дверью. Секретарь отворачивается. Ага, громко и фальшиво напевая народную песню «Жена рыбака», открывает крышку панели электронного замка. Напевая все громче, набирает шифр. Он не хочет, чтобы секретарь в клацанье кнопок услышал комбинацию цифр. Не доверяй никому и весь в себя, такой совет дал ему перед смертью отец.
Дверь с современным урчанием исчезла в стене.
Хозяин и секретарь вошли в приятных полумрак. Полумрак тут же реагирует, становясь чуть просвещеннее. Но это, в общем не нужно. Суть видна сразу. Посреди павильона стоит на постаменте хрустальный гроб. Внутри него в морозном сиянье, одетая в бледно–розовые ткани, неподвижно плывет девочка. Лет двенадцати–тринадцати. Она крепко спит. Но глаза у нее закрыты так живо, так свежо, что наличие большого будущего в этом теле не вызывает никаких сомнений.
На постаменте засветилась серебристая шкала. Секретарь, наклонившись к ней, некоторое время всматривался, кривил глаз, подергивал ноздрями, словно точная электронная информация может иметь запах.
— Что? — произнес своим глубоким, чуть рокочущим голосом, хозяин.
— Вы не изволили здесь выть всего два дня, а она успела вырасти почти на четыре миллиметра! — Руми всем своим видом выказал удивление и озабоченность.
— Не кричи так громко, ты ее разбудишь. Нас ведь об этом предупреждали.
— Люди не могут расти так быстро. За прошлую неделю почти сантиметр. Ведь вы знаете, господин, сколько ей лет! А ведь, по словам вашего друга, ее мозг развивается еще быстрее.
— Я немного уже жалею, Руми, что ты слышал эти слова.
Секретарь рухнул на пол, отбросил папку, как перебитую ласту.
— Вы же знаете, знаете, господин, как я вам предан. Я умру, если вы лишите меня своего благоволения.
— Да, — со знанием дела сказал султан, — если я лишу тебя своего благоволения, ты умрешь.
Равнодушно наступив на спину несчастному, Ага вышел вон. Руми поспешил следом, держась за поясницу и подволакивая ногу.
Руми являлся отдаленным родственником его покойной жены, он жил во дворце не только на правах образованного слуги, но и пользовался кое–какими привилегиями. Ага понял, что публично прогулявшись у него по спине, он как бы понизил его в звании и, тем самым, может быть, выдавил на поверхность этой хитрой личности каплю затаенного яда.
Или показалось, будто что–то мелькнуло в глубине суженных глаз?
— Почему ты смотришь в пол? Тебе больно?
— Мне стыдно.
— Почему?
— Потому, что я позволил себе говорить, внутренность червя под каблуком твоего разума.
— Правильно, бойся. Какую–то мозоль моей старой, стоптанной души ты задел.
Серое лицо секретаря покрылось потовыми потоками, он сделал еще одну попытку пасть ниц.
— Идем на метеостанцию Руми и советую тебе поменьше задумываться над предметами, которые расположены выше твоего понимания. Твоя доблесть в том, чтобы как следует выполнять мои приказы.
Здание именовавшееся метеостанцией располагалось шагов на сорок выше основного дворцового плато, на вырубленной в камне площадке. Его украшали решетчатые башенки, повсюду крутились белые и синие пропеллеры.
Метеослужба была вторым по значению предприятием в султанате Аги. Что касается первого, умолчим. Позже само собой станет ясно, почему так надо сделать.
Второе место, но далеко не последнее. Достаточная мера высокого внимания к метеоделу чувствовалась при приближении и постройкам станции. Здесь все было на высшем уровне, чистота, порядок, техническая часть в исчерпывающей исправности. Соответственно выглядел и персонал. Все трое дежурных выстроившихся перед своим экзотическим хозяином, носили специальную униформу полувоенного образца, английского колониального оттенка.
— Что–то мне сегодня томно, — сказал султан начальнику смены, — и в шахматы сегодня проиграл.
— Ваши ощущения вас не обманывают, господин, — сказал начальник смены.
— Что, давление падает?
— Заметно.
— А что сообщают с материка?
— Данные их наблюдения совпадают с нашими.
— То есть, мы должны быть готовы?
Метеоролог, высокий серьезный индус, потрепал подбородок.
