Тем самым имеется больше оснований подчеркивать важность и значимость идеи циклизма как нового системообразующего постулата, определившего общее направление последующей эволюции зрелого Сорокина. В нем предстали сплавленными воедино, с одной стороны, (существенно скорректированное) мировоззрение ученого, а с другой – радикально обновленная версия конкретно-социологической теории, поддающейся операционализации и открытой для эмпирической верификации в каждом отдельном случае. А, кроме того, необходимо обратить внимание на еще один момент, принципиально важный не только с точки зрения значимости для индивидуальной идейной эволюции Сорокина, но и для оценки его значения в гораздо более широком контексте возникновения и развития на Западе "неклассической" версии социологии, персонифицируемой, в частности, М. Вебером.
Дело в том, что поворот в теоретическом сознании Сорокина в сторону циклизма не был единственным произошедшим в первой половине 1920-х годов. Примерно в то же время наметился стремительно углублявшийся разрыв автора "Системы социологии" с той версией социологического монизма, отчасти напоминавшей "социологизм" Э. Дюркгейма (чье влияние он явно испытал), в которой отчетливо прослушивались "бихевиористски", а временами и "рефлексологически" окрашенные обертоны, заставлявшие временами подозревать Сорокина в "слабости" по отношению к вульгарно-материалистическим толкованиям социальных явлений, которые предлагались не только В.М. Бехтеревым, но и И.П. Павловым.
Результатом такого поворота, завершившегося уже к концу десятилетия, стало новое толкование социального феномена, которое можно было бы определить скорее как дуалистическое, чем бескомпромиссно монистическое. Ибо отныне П. Сорокин предпочитал называть социальный феномен социокультурным – определение, которое заключает в себе изначальную двузначность, исчезающую из поля зрения, когда в нем вообще устраняется дефис, не только объединяющий, но также и разделяющий два "момента" этого понятия, прочно вошедшего в новую версию сорокинской социологии. Но таким образом П. Сорокин сделал решительный шаг на пути введения своей социологии в круг наук о культуре, уже проделанный за два десятилетия до него М. Вебером. В этом (но только в этом) отношении мы можем говорить об одинаковой реакции немецкого и русского социологов на первый "большой кризис" социологии, результатом которого было, в частности, возникновение и развитие наряду с "классической социологией" новой "неклассической", все дальше уклонявшейся от модели "естественных наук", на которую изначально ориентировалась социологическая классика, превращаясь в гуманитарно ориентированную культур-социологию, предполагающую нерасторжимое единство социального и культурного аспектов исследуемых явлений.
Можно сделать следующие выводы.
1. Необходимо обратить особое внимание на имманентную связь сорокинского понятия флуктуации со смыслообразующими началами новой системы воззрений, которую Сорокин шаг за шагом разворачивает в работах последней трети 1920-х годов и прежде всего, разумеется, в книге "Социальная мобильность" (1927 г.), где это понятие выдвигается в центр концептуального построения. Такая необходимость подчеркивается парадоксальным фактом, что эта книга, давно уже считающаяся на Западе одной из основополагающих для соответствующей "отрасли" социологического знания, тем не менее, до сих пор не оценена в более широком масштабе – в качестве существенно важного фрагмента сорокинской, а именно циклистской, версии "неклассической" социологии. (Имеется в виду социология, отказывающая в научной релевантности таким макрокатегориям "классической социологии" XIX в. как "социальный прогресс", "социальная эволюция", "социальный закон" и т.п.). Отталкиваясь от понятия флуктуации, которую Сорокин изначально интерпретирует как своего рода "прафеномен" циклических изменений, характеризующихся отсутствием строго определенной направленности, он последовательно релятивизирует эволюционистски толкуемую дихотомию "прогресса"-"регресса", осуществляя тем самым прорыв "по ту сторону" прогрессизма и эволюционизма.
