8 июля Ленин и Свердлов подписали постановление ЦК РКП (б) с
требованием "произвести в течение ночи с 8 на 9 июля выяснение
отношения делегатов Пятого съезда л[евых] эсеров к авантю
ре". Все материалы должны были быть переданы в следственную
комиссию. За заполнением этой анкеты -- "Вопросы особой
следственной комиссии" -- левые эсеры провели третью ночь
своего заточения. Историк Спирин насчитал в архиве 173 такие
анкеты. Примерно 40% делегатов, по его сведениям, осудили
убийство Мирбаха; половина дала уклончивый, неопределен
ный ответ, а остальные отказались отвечать. Подавляющее
большинство арестованных делегатов высказалось против войны
с Германией, считая, что советская Россия к этой войне еще не
готова.138
Поскольку в Большом театре 9 июля намечалось возобновление работы съезда, левых эсеров решили поместить в Малый театр. Лишенные права участвовать в работе съезда, исключенные из правительства, частью арестованные и политически уничтоженные, левые эсеры уже не представляли из себя для большевиков какой-либо опасности. Цель была достигнута.
9 июля Троцкий объявил о том, что партия левых эсеров "совер
шила окончательное политическое самоубийство" и "уже не
может воскреснуть".139 В тот же день Съезд Советов, на котором
остались фактически одни большевики, потребовал "суровой
кары для преступников" и заявил, что левым эсерам "не может
быть места в Советах".140 Все это позволило Свердлову уже
10 июля заверить большевистских делегатов Пятого съезда, что
большинство арестованных левых эсеров, делегатов съезда,
"завтра, самое позднее послезавтра будут освобождены, как
явно непричастные к выступлениям". О непричаст
ности ПЛСР Свердлов готов был теперь заявить открыто. Но вот
возвращать левым эсерам власть он не торопился:
"Что касается предоставления мест в ЦИК, то мы... таковые места оставим за теми товарищами левыми эсерами, которые подадут заявления о своей несолидарности с действиями Центрального Комитета левоэсеровской партии".141
Свердлов, таким образом, пытался расколоть ослабевшую ПЛСР на две части. Это удалось сделать достаточно быстро. 15 июля на заседании ВЦИК Свердлов вновь коснулся этого вопроса и указал, что "целый ряд организаций сделал соответствующие
заявления" .142
18 июля Московский областной Совет исключил из своего состава всех левых эсеров (их было десять человек), членов Исполкома, отказавшихся осудить свой ЦК. По аналогичным причинам исключениям подверглись эсеры Московского городского, районных, уездных и губернских Советов. К концу июля партия левых эсеров потеряла все свои позиции в управлении страной.143 Казалось, потеря столь большого числа советских функционеров должна была расстроить большевиков и ослабить структуру управления. Но нет, по свидетельству Троцкого,
"левоэсеровский мятеж лишил нас политического попутчика и союзника, но в последнем счете не ослабил, а укрепил нас. Партия наша сгрудилась плотнее. В учреждениях, в армии поднялось значение коммунистических ячеек. Линия правительства стала тверже".144 Короче -- дали знать себя все плюсы однопартийной диктатуры (о минусах тогда большевики не догадывались). Они успешно реализовали "заем", взятый у левых эсеров, и теперь отстранили их от власти.
Из большевиков под подозрением своих же собственных сопартийцев оставался только Дзержинский. 7 июля он попал под обстрел большевистских орудий не только в прямом смысле, но и в переносном. Ни арест его левыми эсерами, ни последующее освобождение не снимали с повестки дня вопроса о причастности Дзержинского к убийству германского посла. Показания Дзержинского о его связях с германским посольством были весьма сумбурны, с заметными недоговоренностями, а оправдательные аргументы -сомнительны.145 Дзержинский, например, утверждал,
что осведомители германского посольства Гинч и Бендерская были провокаторами, но замалчивал, что информация их была достоверной, и не уточнял, на кого эти "провокаторы" работали, в чьих интересах действовали. Между тем очевидно, что Гинч и Бендерская не работали на большевиков или ВЧК. По делу об убийстве Мирбаха они к суду не привлекались, а следовательно, вряд ли работали на левых эсеров. Они, безусловно, работали на немцев. Но поскольку по договоренности с германским посольством ВЧК не могло арестовывать осведомителей Мирбаха, Бендерскую и Гинча арестовали лишь 6 июля, вскоре после убийства германского посла,146 когда, судя по всему, большевики уже не боялись действовать вопреки интересам германского посольства и Германии. Материалы дознания осведомителей, если они и имелись, опубликованы чекистами не были, а сами Гинч и Бендерская в тот же день навсегда исчезли из поля зрения и немцев, и большевиков.
