Рон лукаво улыбнулся и ничего не сказал. Очевидно, он остался удовлетворен ее ответом. Но Гермионе было просто не по себе от собственных слов. Осознание всей серьезности своего обещания пришло только сейчас. Она практически согласилась переспать с Роном! Все остальное - только вопрос времени.
***
На сегодняшнем уроке зельеварения Гарри измельчал корень мандрагоры даже с большим рвением, чем требуется, словно бы вымещая всю злость и накопившееся раздражение на невинном растении. В сторону Рона и Гермионы он старался не смотреть, потому что, судя по той идиллии, что царила между ними во время работы над сонным зельем, за свое смелое предложение Рон получил не удар портфелем по голове, а драгоценное согласие. Гарри становилось гадко от собственных мыслей, но какая–то маленькая частичка внутри него все же надеялась, что за такое Гермиона затыкает Рона своим долбанным значком старосты до смерти.
На самом деле, Гарри как–то пропустил момент, когда перестал радоваться счастливому воссоединению своих лучших друзей. Возможно, все дело в том, что произошло вчера во время вечеринки. Когда Гермиона, всегда такая правильная до мозга костей и никогда не выпускавшая ситуацию из под контроля, поцеловала его. Это было неожиданно. Странно и …неожиданно. Но теперь вернуть все на свои места казалось ему невозможным. Гарри, наконец, начал замечать то, на что раньше никогда не обращал внимания. Например, неяркую, как у Джинни, но довольно заметную красоту девушки.
Мерлин, как же он ненавидел себя за это.
Он не имел права. Не должен был чувствовать всего этого по отношению к ней. Но несмотря на все свои, такие до тошноты правильные мысли, продолжал думать о Гермионе так.
Раньше все было гораздо проще. Они по–настоящему дружили, попадали во всевозможные переделки, вместе преодолевали трудности и поддерживали друг друга. Гарри всегда хорошо относился к Гермионе, она была для него кем–то, вроде боевой подруги, но о возможности других отношений с ней он даже не задумывался. К тому же, не нужно было обладать особой проницательностью, чтобы заметить, какие взгляды бросает на их лучшую подругу Рон.
— Эй, Поттер! – стоящий рядом с ним Дин Томас ощутимо толкнул его локтем в бок. - Этого ингредиента нет в составе зелья.
Гарри раздраженно кивнул, со злостью отбрасывая корень имбиря в сторону.
Во всем виновата она! Гарри совершенно не понимал, зачем Гермиона поцеловала его, зачем сделала это с ним. Он весь день старался не думать и не вспоминать их злосчастный поцелуй, но одновременно с этим чувствовал, что не способен забыть этот неповторимый вкус ее губ, забыть, как она сама потянулась к нему, забыть осторожное движение языка по его нижней губе. Мысли об этом невероятно возбуждали, заставляя тем самым ненавидеть себя еще больше.
Когда Гарри вспоминал о Роне или Джинни, к горлу подкатывала невыносимая горечь, а сердце болезненно сжималось. Это чувство было очень знакомо ему. Чувство вины, которое в последнее время ощущалось слишком остро и слишком часто. Он чувствовал себя виноватым перед Джинни за то, что не мог сказать ей всей правды, за то, что ответил на поцелуй Гермионы, не заботясь о ее чувствах и даже не вспомнив о них. Да, пусть у них с Джинни не все было гладко и они часто выясняли отношения, но ведь они любили друг друга. Во всяком случае, до вчерашнего вечера Гарри в этом не сомневался.
Также, парень знал, что виноват перед Роном. Для него ведь не было секретом, как его непутевый друг относится к ней, тем не менее, он позволил произойти всему тому, что произошло. Конечно, если бы Гермиона первой не потянулась к нему, Гарри никогда бы не решился на подобное. Никогда бы не поступил так с лучшим другом. Но она потянулась.
Прими уже это, как данность, Поттер.
И сейчас, он опять чувствовал ее. Боль. Может, она просто и не девалась никуда, поджидая удобного случая, чтобы снова заявить о себе. А теперь ощущалась особенно сильно, причиняя почти физические страдания.
Урок подходил к концу. Гарри налил сваренное зелье в колбу и направился к преподавательскому столу. Он не сомневался, что получит за свое сегодняшнее творение как максимум отвратительно. Слишком много лишних мыслей в голове, мешающих сосредоточиться. Впрочем, он ведь никогда и не отличался особой успеваемостью по этому предмету. Но сейчас это было последним, что волновало его. Хотелось только побыстрее сбежать из сырого кабинета, с головой окунувшись в тренировку. Это было единственным, что помогало ему отвлечься от тяжелых мыслей. Квиддич.
