— Можно, я тебя сфотографирую?
И она великодушно позволила:
— Можно.
Егор быстренько выставил расстояние, выдержку, диафрагму, посмотрел в видоискатель: так-так-так, — Лена возлежала почти как Олимпия на картине Мане, разумеется, с поправкой на обстановку. (Представьте только: Олимпия на железной кровати с продавленной сеткой. Ха-ха! Enchante!)
— Внимание, — сказал Егор, — скажи чиз, сейчас отсюда вылетит ворона. — Он нажал кнопку затвора — щелчок, вспышка. — Готово.
Переводя кадр, Егор заметил краем глаза, как Ленька отложил в сторону свой рисунок, потянулся и протяжно, с хрустом, зевнул: у-а-а. Егор проворно навел на него фотоаппарат и щелкнул. Блиц полыхнул белым светом, Ленька резко захлопнул рот, звонко клацнув зубами. Лена тихонько засмеялась, а Егор сказал:
— Классный получится снимок — сущность Лентяя.
— Дурак, — обиженно сказал Ленька. — Предупреждать надо. Я чуть челюсть с испугу не вывихнул.
— Я тебя подловил, — сказал Егор, зачехляя фотоаппарат, — в этом и заключается весь интерес.
— Ну, подловил, ну и что, — буркнул Ленька. — Хельмут Ньютон выискался. И, вообще, ты вроде как по делу ко мне пришел…
— Ах да, — вспомнил Егор. — У меня новый заказ появился: настенная роспись, два помещения в детском саду.
— Понятно. — Ленька потряс своей лохматой башкой. — Сказочки всякие, колобки да репки. Это нам как два… — он покосился на Лену и поправился: — как дважды два.
— Колобки и репки отменяются, — сказал Егор. — Сделаем что-нибудь из Толкина. Я с заведующей детским садом разговаривал — она, в принципе, не против, надо только эскизы представить.
— Нет уж, эскизы ты сам делай, — заупрямился Ленька, все-таки Лентяем его прозвали не зря. — Я такой мелочевкой не занимаюсь. К тому же у меня — сессия.
— Эскизы я уже сделал. — Егор похлопал ладонью по фотоаппарату. — Поднялся на девятый этаж, где мы сами же все и разрисовывали, и нащелкал почти целую пленку. Сегодня отдам пленку в обработку — завтра фотографии будут готовы.
— До чего дошел прогресс… — немилосердно фальшивя, пропел Ленька.
— Мне твои паспортные данные нужны, — сказал Егор. — Договор на двоих будут составлять, все чин по чину.
— Сейчас. — Ленька полез в стенной шкаф, где висела одежда, а так же хранились краски, кисти, бумага, незаконченные рисунки и холсты и много еще всякого разного барахла.
— А моя фотография тоже завтра будет готова? — спросила Лена, пока Ленька копался в шкафу.
— Завтра, — кивнул Егор, приблизился к ней и аккуратно укрыл до шеи мятой ленькиной простыней. — Вот так, хватит на сегодня обнаженки.
— Я тебе не нравлюсь? — тихо спросила она.
— Нравишься, — признался Егор. — Но…
— Нашел! — радостно объявил Ленька, выбираясь из шкафа с красной книжицей в руке. — Вот, держи. — Он отдал Егору свой паспорт, прибавив: — Смотри, не потеряй.
— Дубликат бесценного груза? Никак невозможно, — натянуто улыбнулся Егор. — Ну, ладно. Я еще завтра зайду, занесу фотографии.
— Значит, до завтра, — сказал Ленька.
— До свидания, Егор, — сказала Лена.
Егору показалось, что она произнесла его имя как-то по-особенному. Да, наверное, просто показалось…
Он покинул общежитие в несколько смятенных чувствах, давно с ним не было такого, лет с шестнадцати. Лена, Лена, — думал он. Как она смотрела на него, явно с интересом, но… Но сейчас она в одной комнате с Ленькой, да еще в его кровати… Ленька, конечно, друг, и все же грустно.
Егор вздохнул и направился к остановке автобусного маршрута 13. На тринадцатом автобусе, вздыхая, он доехал до конечной остановки, вылез на площади, где стоял бородатый памятник мудрому основателю города, и пошел в фотолабораторию Кодак-экспресс сдавать в обработку отснятую пленку. Один кадр на пленке — это Лена…
Примерно в то же самое время Денис Брагин впервые в своей жизни взял в руки настоящий меч…
