Соблюдая приличия, полковник избегал напрямую говорить о вооруженной борьбе, упоминать о перестрелках, засадах, кровавых столкновениях с убитыми и ранеными. Какой бы яростной ни была ссора, для ее обозначения он использовал слово, которое казалось ему более цивилизованным, менее жестоким, — «политика».
— Политика кипит, друг Натариу, нам нужно принять меры, а иначе нас прикончат. Это опасная политика!
Неделю назад на балконе особняка фазенды Аталайа в разговоре с управляющим он пошел несколько дальше. Подтвердились известия о приготовлениях полковника Элиаша Далтру, политического лидера, хозяина фазенды Кашкавел, чьи плантации какао граничили с Аталайей. Друзья и однопартийцы, полковники стали заклятыми врагами, и каждый считал себя полновластным хозяином этого огромного пространства незанятой земли, густых зарослей, которые простирались от начала сертана до берегов Змеиной реки.
— Сосед потерял голову: приказал искать наемников даже в Алагоасе. Из Сержипи в горы, это ж надо! Гляди, друг Натариу…
— Я вижу, полковник.
— Или мы сами о себе позаботимся, продумаем план, организуем хорошо вооруженную засаду, или нам конец. Мне нужно защищаться, в чистом поле с соседом никто не справится. — Он говорил «сосед», чтобы не произносить имя врага.
Говорил он расплывчато, потому что еще не разработал план. Обдумывая засаду, только в Ильеусе он осознал детали. Так как же управляющий мог советовать ему место, отвечая на беспокоивший его вопрос, который он и задать-то не успел?
Очень подходящее место. Полковник Боавентура почувствовал, как сердце его забилось сильнее: не иначе как Натариу умеет читать мысли! Когда речь идет о людях с индейской кровью, никогда нельзя ни в чем быть уверенным. Управляющий заговорил именно в тот момент, когда полковник размышлял о том, что нужно срочно найти подходящее место для вооруженной засады — основной операции разработанного им секретного плана. Натариу ответил на его мысли еще до того, как полковник успел открыть рот, чтобы сообщить о принятом решении.
— Подходящее для чего, Натариу?
На спокойном лице мамелуку растеклась улыбка. Если бы не маленькие пронизывающие глазки, он мог бы сойти за тихого и послушного типа, эдакого простачка. Только те, кто был с ним близок, кто видел его в действии в критические моменты, знали, какой запас решимости, рассудительности, храбрости и способности вести за собой людей скрывался за этим неподвижным лицом.
— Для большой засады, полковник. Лучшего места я не знаю.
Конечно, совпадение, других объяснений нет. Ладно, предположим, Натариу умеет читать мысли. Тогда остается только приказать убрать его, а это было бы очень прискорбно — такие умельцы на дороге не валяются. Натариу служил полковнику Боавентуре уже больше пятнадцати лет и не раз доказывал свою верность: в прошлых междоусобицах он два раз спас ему жизнь. Когда Натариу пришел в Аталайю в поисках убежища — он убил торговца в публичном доме в Проприи, — это был неопытный мальчишка, никто бы за него ломаного гроша не дал. Сегодня имя Натариу известно каждому; его уважают, у одних он на хорошем счету, другие его ненавидят, — и все боятся. Когда он открывает рот, все замолкают, чтобы выслушать его. Когда он вынимает оружие, тогда Бог нам в помощь и спасайся кто может.
В награду за верность и хорошую службу хозяин обещал ему надел земли с документами, заверенными у нотариуса. Натариу стал бы выращивать какао, устроил бы фазенду, как только кончится вся эта неразбериха. Полковник не пожалеет о своем обещании: предсказатель или нет, Натариу того заслуживает.
— Для ловушки любое место подходит. — Полковник предпочитал не употреблять слово «засада». — Достаточно верного прицела и дерева, которое растет в правильном месте.
Натариу улыбнулся еще шире:
— Ваша правда, но я думаю, что нам нужна большая засада. Говорят, люди, которых нанял полковник Элиаш, на днях пойдут в Итабуну — может, сегодня, может, завтра. Больше двадцати человек… — Он повысил голос: — Дерева и одного стрелка недостаточно, сеньор!
Они были совсем рядом с полковником Элиашем, со сборным пунктом его жагунсо.
