Глистра нагнулся над верньерами: оставалось задать только одну цифру — «3». В рубку ввалились коренастые люди. Нэнси, беззвучно плачущая и побледневшая, шагнула им навстречу. Она очутилась на линии огня. «Нэнси! — закричал Глистра. — Назад!» Он прицелился. Девушка стояла между ним и надзирателем. «Прости меня, — прошептал Глистра, — но это важнее одной жизни...»
Он нажал на курок. Вспышка фиолетового света озарила бледные лица. Вздох. Свет мигнул и погас. Заряд кончился.
На Глистру набросились трое в черных хламидах. Он отбивался дико и яростно, как реббир. Стол накренился и опрокинулся — несмотря на лихорадочные попытки радиооператора поймать оборудование, оно свалилось на пол. В этот момент Наймастер успел выскочить в коридор и убежал со всех ног.
Глистра оборонялся в углу — локтями, кулаками, коленями. Люди в черных хламидах повалили его на пол, заломили ему руки за спину и стали мстительно пинать его по голове.
«Задайте ему хорошую взбучку, — посоветовал Меркодион. — А затем отведите в камеру».
Его повели, подхватив за предплечья, по коридорам, вниз по лестнице, по арочной галерее вокруг купола, откуда был виден оазис.
В небе появилась черная точка. Клод Глистра хрипло закричал: «Аэромобиль! Земляне!»
Он сопротивлялся, подтаскивая державших его тюремщиков ближе к арочному проему: «Земной аэромобиль!»
«Это земной летательный аппарат, — безразлично согласился чернобровый надзиратель. — Но земляне тебе не помогут. Эта машина вылетела из Гросгарта».
«Из Гросгарта? — Глистра никак не мог собраться с мыслями. — Только у одного человека в Гросгарте есть аэромобиль...»
«Совершенно верно».
«Баджарнум знает...»
«Баджарнум знает, что ты здесь. Неужели ты думаешь, что у него нет радиоприемника?»
Повернувшись к людям в черных хламидах, Меркодион приказал: «Отведите его в камеру. Мне нужно встретить Чарли Лисиддера... Следите за арестантом — он готов на любую отчаянную выходку».
Глистра стоял на каменном полу посреди сырой камеры с голыми стенами. Его обрили наголо и облили какой-то кислотной жидкостью с уксусным запахом.
Итак, его эпопея закончилась в каменном мешке под Миртопрестольным храмом. Воздух наполняла тяжелая тошнотворная вонь; Глистра старался дышать ртом, чтобы не замечать этот запах. Он нахмурился. Странно! Какой-то компонент этого запаха — жгучий, вязкий, сладковатый — напоминал о чем-то, что он должен был помнить.
Глистра неподвижно стоял, пытаясь думать. Незавидная ситуация. Под босыми ступнями на каменном полу конденсировалась влага. Четыре женщины сидели у стены, обняв колени, и непрерывно причитали. Из цеха переработки рабов через трещины и щели в стене струился пар; в клубах пара мелькали отблески желтого света. С этим паром и с этим светом в камеру проникали звуки: бульканье кипящих котлов, глухие удары, скрежет, обрывки громких разговоров.
Через отверстие в стене коридора на него смотрел чей-то глаз. Глаз моргнул, исчез... Опять наваждение. Почему он здесь оказался? Пьянце повезло: он лежал в могиле среди желтых тростников озера Пеллитанте. Роджеру Фэйну еще больше повезло: с каким-нибудь нелепым шапокляком из ажурного лилового шелка на голове, он играл в разноцветные мячи на травяном поле — хозяин и раб в одном лице.
Провал. Практически полный провал. Удивительно, насколько примитивное бритье головы наголо лишает человека достоинства... Из перерабатывающего цеха дохнуло сладковатым жгучим запахом — сильнее обычного. Запах этот, несомненно, был знаком. Лимонная вербена? Мускус? Масло для волос? Нет. Что-то соединилось у Глистры в голове. Зигаг! Глистра подошел к стене, заглянул в щель.
Неподалеку булькал кипящий котел; слева от него стоял большой ящик, заполненный похожими на желуди плодами. Действительно, зигаг. Глистра наблюдал за происходящим с напряженным любопытством. Бледный и потный мужчина в коротких черных кожаных штанах, липких от влаги, набрал полную лопату желудей зигага и стал понемногу добавлять их в котел.
Зигаг! Клод Глистра отступил от отверстия в стене, заставляя себя думать. Если зигаг был ингредиентом сыворотки, впрыснутой в шею оракула, зачем, в таком случае, нужны были вытяжки из мозговых желез? Может быть, для этого не было никаких причин; может быть, их добавляли исключительно ввиду их символического значения. Конечно, в этом не могло быть полной уверенности — но представлялось маловероятным, что суп из гипофиза и эпифиза мог вызывать судороги, подобные тем, какие он наблюдал в веридикарии. Гораздо вероятнее было то, что активным ингредиентом являлся зигаг — сходное действие оказывали бы земные наркотические растительные препараты, такие, как марихуана, кураре, опиум, мескалин и десятки других, не столько распространенных.
