К полудню характер местности изменился. Холмы становились крутыми, и время от времени приходилось перетаскивать гондолы и весь багаж волоком туда, где трос снова начинал спускаться.
С наступлением ночи они выспались в пустующей хижине на очередном крутом склоне, а наутро пустились в путь через горы — Озрик называл их Виксильской Цепью. Длинные пролеты канатной дороги провисали над долинами от одного хребта к другому, иногда на высоте больше шестисот метров над землей. Разгоняясь вниз над такой глубокой долиной, гондолы приближались к провисшей середине пролета в головокружительном состоянии почти свободного падения, после чего гондола поднималась по инерции к следующему хребту, замедляясь почти да полной остановки. Тогда приходилось поворачивать парус к ветру под самым выгодным углом и крутить приводной кривошип, постепенно подталкивая гондолу к кронштейну следующей опоры.
Вечером третьего дня Озрик сказал: «Завтра, примерно в это время, мы прибудем в Кирстендейл — и пусть вас не удивляет то, что вы там увидите».
Глистра пытался выудить дальнейшие сведения, но Озрик был расположен скорее шутить, нежели что-либо объяснять: «Нет-нет! Подождите, сами все узнаете! Может быть, вы даже забудете о своем несбыточном путешествии и поселитесь в Кирстендейле».
«Горожане дружелюбны?»
«В высшей степени!»
«А кто ими правит? Какое у них правительство?»
Озрик задумчиво поднял брови: «Странно, до сих пор я не задавал себе этот вопрос. Никогда не слышал ни о каком правителе Кирстендейла. В самом деле, у них установилось нечто вроде всеобщего самоуправления, если их образ жизни вообще можно назвать управляемым».
«Сколько дней пути от Кирстендейла до Миртопрестольного Родника?»
«Я еще не ездил так далеко. Говорят, за Кирстендейлом дорога становится опасной. Реббиры нередко спускаются с Эйрийских гор и нападают на гондолы, хотя их родичи, донгманы из Миртопрестола, стараются предотвращать инциденты, мешающие сообщению с их городом».
«А дальше, за Миртопрестолом — какие земли?»
Озрик с отвращением махнул рукой: «Пустыня! Рассказывают, что там живут дервиши-пожиратели огня, падальщики, вампиры...»
«А еще дальше?»
«За пустыней начинаются горы Пало-Мало-Се. В тех горах — великое озеро Бларенгорран, из него на восток течет река Моншевиор. На реке можно купить лодку и проплыть вниз по течению на большое расстояние — как далеко, точно не знаю, потому что Моншевиор теряется в неизвестности».
Глистра невесело вздохнул. К тому времени, когда река Моншевиор унесет их за пределы стран, известных Озрику и его соплеменникам, до Земного Анклава останется путь длиной шестьдесят две с лишним тысячи километров!
Ночью начался ливень, негде было спрятаться от ревущего ветра. Путники вскарабкались по склону под выступ большого валуна и сидели там, сгорбившись и завернувшись в покрывала, пока ураган Большой Планеты гнал на север блещущие молниями тучи.
Промокшие и замерзшие, они встретили бледно-серый рассвет. На какое-то время дождь кончился, хотя косматые тучи все еще мчались над самой головой — казалось, на расстоянии протянутой руки. Забравшись в гондолы, они расправили маленькие паруса и поспешили вперед под журчащими по тросу колесами.
На протяжении двух часов канатная дорога вела вдоль хребта, и потоки воздуха, поднимавшиеся из долины, толкали гондолы сбоку подобно струям холодной воды. Внизу раскачивался и шумел под порывами ветра низкорослый кустарник с растрепанными сине-зелеными вымпелами листьев. Слева темнела глубокая долина, заполненная серым туманом. Справа панорама почти непрерывно скрывалась за низкими облаками, но когда в них появлялись разрывы, можно было заметить приятный для глаз разнообразный ландшафт: холмы, леса, небольшие озера; несколько раз появлялись и пропадали, как призраки, громоздкие каменные зáмки на возвышенностях.
Озрик обернулся к Глистре и указал широким жестом направо: «Галатуданская долина, в ее низинах — Гибернийская топь. Страна герцогов, рыцарей и баронов — они только и делают, что грабят друг друга... Не советую бродить по их владениям».
Ветер становился все сильнее. Опасно накренившись, гондола скользила на юго-восток со скоростью, достигавшей ста километров в час — и могла бы мчаться еще быстрее, если бы Озрик не удерживал паруса в плоскости, параллельной ветру.
