— Не надо мстить, еще не поздно все исправить! — влезла между Прокопьевой и Даниилом Алла. — Только пол-одиннадцатого, до концерта еще полтора часа! Остановитесь!
Даниил отбросил Аллу в сторону, чтоб не мешалась. Прокопьева отскочила на три шага назад и приняла воинственную позу. Уперлась ногами в землю, задрала одну штанину и отцепила от специального крепления на ноге серебряную стрелу.
Кто бы мог подумать, что при ней имеется грозное оружие?
— Хочешь смерти, жалкий зверь? — рассмеялась Прокопьева. Я прямо не узнавал ее. Из ничем не примечательной учительницы она превратилась в женщину-воина. Как интересна жизнь! Никогда не знаешь, что скрывают окружающие. — Я помогу тебе умереть. Как помогу и твоим сородичам. Но для начала сделаю вот что… Попрощайся со своим волчонком!
Не успел я сообразить, что к чему, как Лилия Владимировна сделала сальто, ловко прыгнула за мою спину и сзади схватила меня за горло, приставив к кадыку наконечник серебряной стрелы.
— Что, страшно? — прошипела она мне в ухо.
Не дожидаясь моего ответа, Даниил завыл жутко и протяжно. Прокопьева даже вздрогнула и едва не проткнула мне горло своей стрелой.
— Вас посадят в тюрьму! — пропищал я.
— Молчать, волчонок! — Географичка сильнее сжала мое горло. — Здесь всем командую я!
Напряжение возрастало. Казалось, что разведенный еще в начале разговора костер разгорелся сильнее. Блики прыгали по испуганному лицу Аллы, по оскалившемуся Даниила и по усмехающемуся Прокопьевой. По моему, наверное, тоже прыгали, но я себя со стороны не видел.
Даниил по-волчьи расхаживал вокруг нас с Прокопьевой, смотрел ей в глаза и рычал. Вязкие слюни капали на землю. Мы с учительницей повторяли его движения. Вернее, это она меня крепко держа в руках, крутила, а я, находясь в какой-то прострации и до конца не осознавая происходящее, подчинялся ее действиям.
— Да что же ты делаешь, сумасшедшая! По тебе «Ковалевка» плачет! — прокричала Сухова и на всякий случай заплакала. «Ковалевкой» назывался дом для душевнобольных, расположенный на окраине Холодных Берегов.
— Отпусти его! — потребовал Даниил. — Ты и я — взрослые люди, не впутывай в наши дела ребенка. Давай сразимся один на один.
— «Взрослые люди»? — передразнила его Прокопьева. — Да будь ты человеком, ничего этого не случилось бы! И мне без разницы, какой у кого возраст. Арифметика тут проста: твой Егор — оборотень, и я должна его убить. Ты сам напросился, потребовал сражения. Вот и сражайся, зверь! — с вызовом произнесла географичка, тяжело дыша мне в ухо. — Я уничтожу всех до единого, у кого в крови есть хоть одна капелька крови перевертыша! Уничтожу! Вот увидите!
— Убей лучше меня, а сына не трогай! — взмолился мужчина, прижав волчьи уши к голове, как делают это собаки.
— И до тебя очередь дойдет, не переживай! — «успокоила» Прокопьева Даниила и решительно занесла надо мной стрелу. Мысленно я просчитал траекторию движения стрелы и с ужасом осознал, что она вонзится прямиком мне в сердце.
Даниил замер, с ужасом взирая на стрелу. Затем начал нерешительно переминаться с лапы на лапу, принимая какое-то решение.
Я закрыл глаза. Сейчас я умру…
Говорят, что за секунду до смерти перед внутренним взором человека проносится вся его жизнь. Неправда. Кроме страха и тупого ожидания смерти, нет ровным счетом ничего. Ни о чем не думаешь. Только боишься. В голове пусто. Знать, что тебя сейчас убьют, — довольно глупое состояние.
Даниил зарычал. В его рыке можно было различить жалобные нотки.
— Не надо, не надо… — повторял он.
— Лилия Владимировна, что вы делаете? Опомнитесь… — говорила Алла.
— Пожалуйста, не делайте этого… — просил я. При всем желании я не мог вырваться. Она держала меня очень крепко. Моя жизнь висела на волоске.
— Убью, — спокойно сказала Прокопьева и, взяв стрелу покрепче, начала ее движение по направлению к моей груди.
Стрела взметнулась в воздухе, намереваясь вонзиться в мое сердце.
Мне конец.
