От нехватки воздуха мне стало нехорошо. Я вспотел, задрожал.
— Слава! Да что же ты молчишь! — закричал я.
В ответ байкер прижал палец к губам, типа молчи, и изучающе посмотрел на потолок. Я замолчал и тоже переместил взгляд наверх. Потолок мелко-мелко дрожал.
— Бежим, — сказал Слава.
— Куда? — спросил я и, не дождавшись ответа, побежал к лестнице.
— Да не туда! — остановил меня Слава.
— А куда?
— Иди за мной.
Он повел меня туда, откуда недавно принес мешок с игрушкой чужака и коробку с материалами. Коридор был темным, узким и длинным.
— Куда мы идем?
— Из бункера надо уходить.
— А почему мы через тот выход не вышли?
Слава остановился.
— Ты что, не понимаешь?
— Нет, — признался я.
— Там кто-то есть. Прямо над выходом. Сильный. Из-за него земля дрожит и свет мигает.
Только сейчас я почувствовал реальную угрозу. Я под землей, а надо мной ходит кто-то, кто несет с собой… не знаю, что именно, но явно ничего хорошего, иначе мне не было бы так страшно.
— А может, там трактор? — предположил я. — Ну, машина какая-нибудь, из-за которой земля дрожит. Вибрации передаются…
Слава ничего не ответил. Он полез наверх по второй лестнице. Я полез за ним. Наверно, это был или запасной выход, или один из выходов.
— Черт, — процедил мотоциклист. — Вот же черт.
— Что на этот раз?
— Люк… Его заклинило. Он не открывается.
Я закрыл глаза, стараясь справиться с нахлынувшими на меня эмоциями. Мы под землей. Люк закрыт. У меня кружится голова. Отличные каникулы, не так ли?
— Давай тогда через первый люк вылезем, — предложил я, стараясь сохранять самообладание. — Тут же больше нет люков?
— Нет, — ответил Слава, пытаясь выбить плечом заклинившую крышку люка. Та не поддавалась, словно сверху ее придавило что-то очень тяжелое и сильное. — Здесь только два выхода. Этот и тот.
— А что, если мы останемся здесь навсегда?
— Идем назад. Попробуем выйти оттуда, — сказал Слава.
И мы пошли назад по длинному узкому темному коридору. Едва впереди показался свет, идущий от «зала», где мы еще недавно пили чай и рассматривали собранные Славой материалы по чужакам, как меня охватило какое-то нехорошее предчувствие, почти первобытный страх. Я резко остановился.
— Ты чего? — удивился Слава. — Иди давай, не тормози.
— Подожди. Стой. Мне плохо.
— Где тебе плохо?
— Везде.
— Потерпи немного. Скорее всего, это из-за нехватки воздуха. Я еще не прочистил вентиляцию — руки не дошли. Или у тебя боязнь замкнутого пространства…
Слава пошел вперед, я же остался стоять на месте. И вот он завернул за угол и… остолбенел. Чтобы у человека поднимались волосы на голове — такое я видел первый раз. Кровь отхлынула от его лица. Он побелел. Кисти рук сделались как-то уже и худее.
— Слава?.. — осторожно произнес я. — Что там?
И тут я услышал знакомое курлыканье.
Это было они. Чужаки.
Меня обуревали противоречивые чувства: пойти вперед и попробовать привести Славу в чувство или побежать обратно и попытаться открыть люк?
Но выбор сделал не я.
Сзади послышалось курлыканье. Я подпрыгнул на месте, попытался всмотреться в темноту, но ничего не увидел — коридор был очень темным, и света не хватало на то, чтобы его как следует осветить.
Курлыканье становилось все громче и громче, отчетливее и отчетливее.
Чужаки были и впереди, и сзади. Я попятился назад от «моего» чужака. То есть вперед, к Славе. Замкнутый круг.
Мы столкнулись спинами. Я слышал, как бешено колотится сердце Славы, а он, должно быть, слышал стук моего.
— Они здесь, — помертвевшими губами прошептал я и тут же вспомнил, что именно так называется кафе, посвященное чужакам.
— Они здесь, — как эхо отозвался Слава.
Мы стояли на углу. И с обеих сторон нас поджимали чужаки.
Неожиданно я услышал… голос Нины:
— Нет, не хочу-у-у! Мальчики, убегайте!
Я впал в ступор.
— Нина? Нина, это ты?
— Юра! Быстро отсюда убегайте!
Но вместо того чтобы убегать, я недоумевал:
— Нина, ты где?
И запоздало понял, что это говорил… чужак Славы!
И тут же впереди себя услышал:
— Убегайте, пока не поздно! Убегайте! — на этот раз голос дяди.
Ну и кто бы на моем месте убежал? Естественно, я захотел во всем разобраться.
— Это они? Нина и твой дядя? — спросил Слава. В его голосе отчетливо различались нотки паники, интереса и страха. А еще было что-то ненормальное.
