– Давно это было, – хмуро ответил Тарин и начал набивать трубку.
– Давно, – вздохнув, согласился цыган, – все же тогда времена хоть и не спокойные были, но простые люди лучше жили.
– А чем сейчас плохо? – полюбопытствовал я.
– Сейчас-то? – хмыкнул цыган. – Так это вам, разным свободным охотникам и наемникам, что своего угла и семейства не имеют, вам все равно. А нам и налог княжеский платить надо и семью кормить и дом содержать в порядке и достатке. Все же при славном Васлене простым людям проще было…
Заимка Медовая располагалась в низине, меж двух высоких холмов, поросших лесом, в этих местах вообще как-то кругом лес. Широкая протока рассекала небольшую долину, отделив несколько полей и лугов от заимки. Пока мы спускались в долину, я насчитал порядка десяти подворий, возведенных на приличном расстоянии друг от друга, два крайних подворья практически упирались в лес, который покрывал холм.
– Н у, вам вон туда, к холму, – сказал цыган, остановив телегу на развилке.
– Да я знаю, – ответил Тарин, выпрыгнув из телеги, и закинул лямку баула на плечо.
Мы направились к одному из подворий у леса по неширокой дороге, вдоль которой был забор из камней, с полметра высотой и такой же шириной. Это был скорее даже не забор, а стена, которая наверняка складывалась не один десяток лет из камней, которые периодически выдавливает из земли, пара нижних рядов уже практически скрылась подо мхом и землей, нанесенной ветрами.
– Для чего это? – спросил я Тарина, указав на стену.
– Старая граница хартских земель, – ответил Тарин и посмотрел на меня, как на полоумного.
– А где теперь новая граница?
– Ну ты даешь, Никитин! Так уж два века как люди и харты в мире и без границ живут… Ты вот как спросишь чего, так я уж сомневаться начинаю, не зря ли связался с тобой таким…
– Каким?
– Да с мозгами набекрень!
– Не сильно-то и набекрень…
– Ну да, вот только это и успокаивает, что вроде не сильно.
Мы подошли к поломанной калитке того, что раньше было забором. На подворье стоял небольшой сруб и несколько деревянных строений разного назначения. Двор был заросший высокой травой, из которой то тут, то там торчали какие-то палки, деревяшки и прочий мусор. Осмотрев все, Тарин, вздохнув, перешагнул остатки калитки и направился к дому, я последовал за ним…
Шшшух! – перед нами в землю воткнулась стрела.
– Я хоть и одноглазый, но если вы не уберетесь, я каждого из вас сделаю таким же! – из темноты одного из окон раздался явно пьяный голос, и еще одна стрела ткнулась в землю в паре сантиметров от моей ноги.
– Ванс! Не дури, это я, Тарин.
Опираясь на подоконник, в окне показался… да бомж в окне показался! Грязный мужик в исподнем с засаленной рыжей бородой и такими же волосами, левая сторона его лица была обезображена шрамом от брови и до шеи, пересекая глазницу.
– Тарин? Ты… – Подбородок бомжа затрясся, и из единственного глаза скатилась слеза, оставив след на грязной щеке.
– Да, дружище, это я… Что же ты… – махнул рукой Тарин и, бросив свой баул на землю, вошел в дом.
Я снял ранец, присел на перекошенную лавку рядом с домом и, набив трубку, закурил, решил не мешать.
Вплоть до вечера мы с Тарином приводили в порядок дом, вычистили баню и накололи дров. Ванс спал, после того как Тарин дал ему какого-то порошка, а вечером, когда Ванс проснулся и был более адекватен, мы протопили баню, Ванс пошел мыться и приводить себя в порядок, а сами приготовили ужин из наших запасов. За ужином Ванс пытался не смотреть нам в глаза, тихо ел и вздыхал.
– Ванс, мы поживем у тебя некоторое время, ты не будешь против? – сказал Тарин, достав из баула небольшую медную флягу, и разлил мутноватую жидкость в кружки, совсем по чуть-чуть.
– Что ты, Тарин, как я могу быть против… наверное, кроме тебя, никто и не вспомнит обо мне. И прости, друг, что я вот в таком виде предстал перед тобой, совсем я тут с ума схожу в одиночестве.
– Это поправимо, в ближайшее время тебе скучать не придется. Вот, – кивнул он на меня, – мой помощник, надо ратному делу его подучить.
Ванс посмотрел на меня своим глазом оценивающе и спросил, показав пальцем на амулет:
