Ей захотелось как можно быстрее избавиться от злополучной кассеты, уничтожить ее. Даже мысль о том, что загорелый незнакомец такому повороту событий, возможно, будет совсем не рад, нисколько не поколебала решимость Тамары. К черту всех красивых и голубоглазых!! Пропади они пропадом!! В конце концов, она с этим человеком больше никогда в жизни не увидится, так как поиски приключений были предприняты ею в первый и последний раз! Она бухгалтер и должна развлекаться со счетной машинкой, а не шляться по злачным местам.
Буквально вырвав кассету из видеомагнитофона, Тамара бросила ее на пол и стала яростно топтать ногами. Пластиковая оболочка разломалась быстро, однако сама пленка, хотя и перепуталась, скомкалась, была еще целой. Тамара попыталась рвать ее руками, но силенок у нее явно не хватало. Тогда она взяла ножницы и долго кромсала темно-коричневую ленту, страдая от своей беззащитности, от мерзкого ощущения грядущих неприятностей.
Когда от кассеты остались лишь какие-то клочья, пластиковые обломки, Тамара собрала все это в пакет, вынесла его на лестничную площадку и выбросила в мусоропровод. Потом она приготовила себе чай, забилась в угол дивана, накрылась пледом и долго сидела, не включая света, горько оплакивая свою дурацкую жизнь.
Кабинет генерала Шпака был большим и строгим, как само здание ФСБ на Лубянке, в котором он находился. Серые стены украшал всего лишь один портрет — президента страны, а стоявшие здесь столы, стулья и шкафы выглядели массивными, неподъемными, подчеркнуто казенными. Подобную мебель изготавливали в пятидесятых годах прошлого века для высокопоставленных советских чиновников, и она способна была убить любую вольность в поведении пользовавшихся ею людей. На таких стульях не рассядешься вальяжно, не откинешься назад, не забросишь ногу на ногу. На такие столы не поставишь какую-нибудь легкомысленную лампу, не устроишь на них живописный беспорядок.
Накануне, в субботу, Шпак уехал с работы очень поздно. Гораздо позже обычных девяти-десяти часов вечера. Тем не менее в воскресенье с утра, направляясь на персональной «Волге» на свою дачу, он заскочил в «контору», хотя это было совсем не по пути. На то имелись веские причины.
В последние полгода генерал занимался решением чрезвычайно важной проблемы, находившейся под контролем не только председателя Федеральной службы безопасности, но и лично главы государства. И хотя сам Шпак не ездил на доклады к президенту, но постоянно ощущал давление с той стороны, его постоянно поджимали со временем, так что он уже давно забыл, когда полноценно отдыхал.
Без преувеличения можно было сказать, что в данном случае речь шла о безопасности всей страны. По поступавшей в ФСБ информации, какая-то влиятельная и хорошо законспирированная преступная группировка вела целенаправленный сбор компромата на депутатов Государственной думы, в основном на руководителей фракций, их ближайшее окружение. Это означало, что создавался мощный рычаг давления на политическую систему, и если его не ликвидировать, то со временем все принципиальные решения нижней палаты парламента, в том числе связанные с программами приватизации государственной собственности, с распределением бюджетных средств, будут приниматься в угоду мафиозных структур. Если уже не принимались.
Кто-то играл по-крупному. Нагло и в то же время гениально. Причем, чтобы взять под контроль Думу или значительную ее часть, шантаж подходил больше всего. Он был гораздо эффективнее, чем, скажем, подкуп. И не потому, что чиновники категорически отказывались от денег. Как раз наоборот, взятки они охотно брали, но это означало, что в самый важный момент их могли перекупить еще большей суммой. А под угрозой обнародования скабрезных фактов личной жизни, что было равнозначно политической смерти, никто выкаблучиваться, метаться из стороны в сторону, менять свою позицию не стал бы.
Проблема усугублялась еще и тем, что случаи шантажа оставались, как правило, неизвестными. Никто из тех, на кого действительно имелись компрометирующие материалы, кого уже взяли за горло, не спешил бежать с заявлениями в милицию, обращаться с жалобами в средства массовой информации. Все оставалось шито-крыто. Так что представить реальные масштабы преступных действий было трудно. Возможно, это был как раз тот случай, когда внешне румяное яблочко внутри уже все насквозь изъедено червями.
