По правде говоря, такую цель Зимин перед собой тоже ставил. Очень трудно работать с людьми, которых невозможно контролировать, которые не выполняют элементарные инструкции. А Никитенко пока вообще вела себя непредсказуемо. Страх же хорошо дисциплинирует. Однако он достаточно убедительно разыграл недоумение:
— О чем вы говорите?!
— Как это о чем?! Вы что, смеетесь?! В торговом центре ко мне подходит какой-то подозрительный тип и тащит меня в лес! — прокричала Тамара, несмотря на то, что оставшийся в «жигулях» парень мог ее слышать.
— Я же вас предупреждал, что это будет мой человек. — Подполковник непроизвольно сделал шаг назад, явно опасаясь, что ее вздернутые кулачки забарабанят по его груди.
— Ну и что, что предупреждали?! А если бы наш телефонный разговор подслушали бандиты?! И решили свести со мной счеты?! Что я должна была думать, оказавшись в этой чащобе?! Или вам на мои страхи наплевать?!
— Запомните раз и навсегда, — с расстановкой произнес Зимин. — Мы можем прослушать чьи-то разговоры, а наши — никто и никогда. Об этом мы заботимся особо.
Его замечание ничуть не успокоило Тамару. Даже наоборот, она сокрушенно взмахнула руками, мол, только такой заботы мне не хватало! Идите вы со своими шпионскими штучками куда-нибудь подальше! Однако фээсбэшник словно не заметил ее возмущения и ровным голосом продолжил:
— Кроме того, вас привезли сюда именно потому, чтобы не подставить. Как вам уже было сказано по телефону, теперь ни я не могу прийти к вам в гости, ни вы ко мне. Отходились! Да и вообще мы не можем встречаться где-нибудь на людях. Вам это понятно?! Когда же вы перестанете капризничать?!
Капризничать и дальше действительно не имело никакого смысла. Если Марков не врал, говоря, что хозяева кассеты могут за ней следить, то она должна быть только благодарна спецслужбам за соблюдение конспирации, за тщательное сокрытие контактов с ней. Они всего лишь пытаются ее обезопасить. Поэтому, подувшись немного, Тамара бросила:
— Понятно.
— Вот и прекрасно. А теперь давайте побеседуем без истерики, без выцарапывания друг другу глаз.
Тем не менее самому Зимину пришлось еще некоторое время успокаивать себя. Он подобрал в траве какую-то сухую веточку и нервно разломал ее на мелкие кусочки, — очевидно, что-то подобное ему хотелось сделать с собеседницей, — а потом забросил обломки в густую придорожную траву. Желваки его играли, глаза блестели недобрым блеском.
— Хорошо, — уже виновато сказала Тамара, — я вас слушаю. Зачем вы меня вызвали?
— Как ваши дела?
— В принципе, нормально. Хотя, возможно, мы говорим о разном. Что вы имеете в виду?
— На вас кто-нибудь выходил? — без всякой паузы последовал главный вопрос.
Женское чутье помогло Тамаре уловить фальшь в этих словах. Да и с логикой у нее было все в порядке: если спецслужбы не пожалели сил и средств, чтобы проследить за встречей в «Метрополе», то потом они не могли пустить это дело на самотек. Наверняка Зимин все знал — и о ее обеде с Дергачевым, и о прогулке с Марковым. Он просто ее проверял. Проверял, уже, безусловно, заготовив контрмеры на случай лжи. И что это будут за меры: арест, показательная порка или расстрел на месте? — оставалось только гадать.
Возможно, на нее уже завели особую папку в ФСБ. И теперь там появится какой-то фиолетовый штамп или просто специальная отметка, свидетельствующая о ее неблагонадежности. Служивым вполне по силам испортить ей карьеру, да и всю оставшуюся жизнь. Ну почему она должна проходить и через такие испытания?!
Тамара вдруг поймала себя на мысли, что этот подполковник ей неприятен. Казалось бы, его внешность нельзя было назвать отталкивающей — правильные черты лица, приличный рост, широкоплеч, подтянут. И одет он довольно аккуратно. Конечно, в нем нет лоска, холености Маркова, но не всем же быть писаными красавцами. Там не менее, несмотря на очевидные достоинства собеседника, он ее безумно раздражал, и она даже не смогла скрыть свои чувства:
— Оставьте свои приемчики для другого случая! — опять завелась Тамара с полуоборота. — Вы же прекрасно знаете, что — да, на меня выходили!
