– Что ж, это совсем другой разговор, – сказала Атситти.
Они поднялись со стульев и обменялись рукопожатиями.
Когда джип, сопровождаемый тучей пыли, поехал прочь из Блю-Гэп, Мерсер повернулась к Форду.
– В среду на следующей неделе – это слишком поздно. Значит, демонстрации не избежать.
– А я и не намереваюсь предотвращать ее.
– Если ты полагаешь, что мы станем закупаться в их магазинах и есть на ужин «Доритос», баранину и консервированную фасоль, значит, ты просто сумасшедший.
– Тут тебе не Нью-Йорк и не Вашингтон, – сказал Форд. – А сельская местность, Аризона. Эти люди – наши соседи. Следует показаться им, убедить их в том, что мы не кучка чокнутых ученых, задумавших уничтожить мир. Заодно принесем им какую-никакую прибыль.
Мерсер покачала головой.
– Кейт, – произнес Форд, – куда подевались твои прогрессивные взгляды? Что сталось с твоим сочувствием бедным и угнетенным?
– Только не читай мне нотаций.
– Прости, – сказал Уайман, – но в данном случае без них не обойтись. Ты принимаешь участие в крупной программе, которая на всех наводит ужас, и даже не знаешь об этом. – Он беспечно засмеялся, стараясь обернуть свои слова в полушутку, но понял, – увы, слишком поздно, – что оскорбил чувства Кейт.
Мерсер опалила его гневным взглядом, поджала побледневшие губы и уставилась в окно. Они молча поднялись вверх по Дагуэй и направились к «Изабелле».
На полпути Форд скинул скорость и стал во что-то всматриваться сквозь ветровое стекло.
– Что там еще?
– Как будто целое полчище канюков.
– И что с того?
Форд остановил машину и указал на асфальт.
– Взгляни. Свежие следы колес резко сворачивают на запад. Как раз туда, где собрались канюки.
Мерсер даже не повернула головы.
– Я схожу, взгляну, что там творится, – сказал Форд.
– Замечательно. А я буду целую ночь возиться с расчетами.
Уайман поставил машину в тени тополей и пошел по странному следу. Под его ногами похрустывал сухой песок и мелкие камни. Было еще тепло, и от земли поднимался жар, скопившийся за целый день. Форд заметил вдали койота, ускользающего прочь с какой-то добычей в зубах.
Минут через десять он подошел к узкому глубокому оврагу и заглянул внутрь. На дне лежала перевернутая вверх брюхом машина. На сухом кедре, терпеливо выжидая, сидели канюки. Сквозь дыру в разбитом лобовом стекле показалась голова еще одного койота. Схватившись за что-то зубами, он дергался, пытаясь оторвать кусок. А заметив Форда, разжал окровавленную пасть, выскочил вон и помчался прочь.
Уайман спустился по булыжникам вниз, закрывая нижнюю часть лица краем задранной рубашки, чтобы в нос не била вонь смерти, смешанная с резким запахом бензина. Канюки вспорхнули и закружили над его головой, взволнованно хлопая крыльями. Он присел на корточки и заглянул в разбитую машину.
Тело лежало на боку, в неестественной позе. Глаз и губ не было. Не было и кисти и мяса на вытянутой в сторону лобового стекла руке. Однако Форд сразу узнал мертвеца.
Волконский.
Сохраняя спокойствие, Форд внимательно рассмотрел чудовищную картину, подмечая все до мельчайших подробностей. Потом выпрямился, отошел назад, стараясь ничего не нарушить, повернулся и взобрался наверх. Немного придя в себя, он несколько раз глубоко вздохнул и побежал назад к дороге, замечая в стороне двух койотов, вздорящих из-за куска мяса, что лежал чуть в стороне.
Добежав до машины, Форд наклонился к открытому окну. Мерсер сердито взглянула на него.
– Там Волконский, – выдохнул Уайман. – Так-то, Кейт… Он мертв.
Мерсер ахнула и часто заморгала.
– Боже мой… Ты не ошибся?
Форд покачал головой.
У женщины скривились губы.
– Авария? – спросила она хриплым голосом.
– Нет.
Подавив в себе приступ тошноты, Форд достал из заднего кармана брюк сотовый и набрал 911.
