* * *
Если не считать Миллера, среди знакомых Мэрилин было много людей, которые, по терминологии пятидесятых годов, относились к левым крайним. В Комитете по расследованию антиамериканской деятельности имелись сведения и на Ли и Паулу Страсбергов, что давало повод причислить супругов к так называемому «коммунистическому фронту». Паула, бывший член Коммунистической партии, была теперь репетиторшей Мэрилин. Для ФБР эти обстоятельства не остались незамеченными.
Повторные мои обращения в ФБР с просьбой выдать для ознакомления документы, касающиеся Мэрилин, благодаря закону о свободе информации, все же увенчались успехом. Первые записи, датированные 19 августа 1955, относились к начальному периоду пребывания Мэрилин в Нью-Йорке. С момента новых знакомств прошло всего несколько месяцев. Прежде чем выдать мне материалы, цензор, руководствуясь пунктом Б-1 об изъятии, вымарал из них почти все сведения. Категория Б-1 включает материалы, относящиеся к национальной безопасности, но часто применяется для изъятия сведений, имеющих отношение к иностранным делам, Судя по резолюции, наложенной на этот рапорт, документ также направлялся помощнику директора отдела планирования (Deputy Director of Plans) в Центральном разведывательном управлении.
Другие документы по Монро того периода выдаче не подлежат, так как причисляются к высшей категории секретности, поскольку имеют отношение к государственной безопасности. Читатели, которых раздражают порядки ФБР, возможно почувствуют некоторое облегчение, узнав кое-какие подробности о его директоре. Дж. Эдгар Гувер, у которого в сороковые годы был только один близкий друг, его коллега по службе, с гордостью показывал в своем доме оригинальное издание «обнаженного» календаря Мэрилин.
21 июня 1956 года, в самый разгар дачи свидетельских показаний конгрессу, безопасность Артура Миллера по его вине оказалась под угрозой. На вопрос, почему он недавно хотел получить разрешение посетить Англию, тот ответил: «У меня две цели. В Англии готовится к постановке моя вещь, «Вид с моста». Идут переговоры. Туда я намерен отправиться с женщиной, которая в скором времени станет моей женой. Вот — моя цель». Потом, разговаривая с репортерами в Вашингтоне, Миллер уверял, что неблагоприятную рекламу ожидать не приходится. Он прямо сказал, что собирается жениться на Мэрилин Монро «очень скоро».
В тот же день за обедом в Нью-Йорке Мэрилин позвонила Норману Ростену. Она была на грани истерики. «Ты слышал? — спросила она. — Он всему миру заявил, что собирается жениться на Мэрилин Монро. На мне! Ты можешь поверить в это? Ты же знаешь, что по-настоящему он никогда не просил меня об этом. Ты должен приехать ко мне немедленно. Я нуждаюсь в моральной поддержке. Вернее в помощи. Я здесь в осаде, сижу, запершись в номере. Газетчики пытаются прорваться, они повсюду — в фойе, в коридорах».
Пока репортеры толпились снаружи, Мэрилин у себя в номере болтала с рабочим, налаживавшим у нее кондиционер. Выходя, он с триумфом сообщил: «Она сказала мне: "Точно, я собираюсь выйти замуж"». Журналисты бросились к телефонным аппаратам, так началась свадебная карусель.
Вскоре жилой дом в фешенебельном районе Нью-Йорка Саттон-Плейс со всех сторон окружало примерно три сотни зевак. Мэрилин и Миллер, забравшись в старенький автомобиль фургонного типа, умчались из города в Роксбери штата Коннектикут и укрылись в уединенном сельском доме. Газетчики поспешили за ними и совершенно вывели Миллера из себя, разбив лагерь чуть ли не на крыльце. Но все же он убедил их разъехаться, пообещав в конце недели устроить пресс-конференцию.
В те несколько дней относительного покоя пара занялась обсуждением свадебных планов, одновременно ожидая разрешения на поездку в Англию. Вместе с ними в доме жили семидесятидвухлетний отец Миллера, Айзадор, и его мать, Августа. Мэрилин со слезами на глазах говорила им: «Впервые в жизни у меня появились люди, которых я могла бы назвать отцом и матерью». Миллеры были иудеями, хотя и не воинствующими. Но Мэрилин пожелала вступить в иудейскую веру и справить свадьбу по иудейскому обычаю.
