— Мне очень нравятся твои волосы. Они напоминают о гордом, свободном племени амазонок. — Его губы скользнули вниз. — И они оставляют твою шею весьма соблазнительно открытой…
Аполлон почувствовал, как Памелу пробрало легкой дрожью, и поднял голову, чтобы заглянуть ей в глаза; они все еще были полны чувств, вызванных удивительной музыкой.
— Мне бы хотелось, чтобы ты был именно таким, каким кажешься, — медленно, с расстановкой произнесла она. — Боюсь снова столкнуться с мужчиной, который кажется одним, а потом оказывается совсем другим.
Сердце Аполлона замерло.
— Совсем недавно, этим вечером, — продолжала Памела, — я призналась в том, что долго скрывала даже от себя. Призналась, что хотя я всем довольна, все равно не чувствую себя счастливой. Я не позволяла себе даже попытаться стать счастливой.
Улыбка смягчила серьезное выражение лица Памелы.
— А потом у меня возникло некое глупое желание. И я высказала его вслух. Думаю, на самом деле я просто желала обрести способность снова доверять своим инстинктам.
— И что же говорят твои инстинкты обо мне? — спросил Аполлон.
Памела вскинула голову и посмотрела ему в лицо.
— Они говорят, что ты действительно не такой, как все. Я никогда не встречала мужчин, похожих на тебя.
— Могу заверить, что инстинкты тебя не обманывают.
Он наклонился, чтобы снова поцеловать ее, на этот раз со всей страстью, что кипела в нем, но не успели их губы соприкоснуться, как небеса разверзлись и хлынул сильный дождь.
Памела взвизгнула и прикрыла голову до нелепого маленькой сумочкой в безуспешной попытке укрыться от потоков воды.
Аполлон бешеным взглядом окинул все вокруг. Дождь в пустыне, посреди ночи? Каким бы странным ни выглядел современный мир, изменить законы природы его жители не могли. А вот боги могли. И этот дождь определенно был слишком подозрительным. Он говорил о вмешательстве бессмертных. Возможно, эта жаба Бахус решил снова позабавиться.
Люди, окружавшие Аполлона и Памелу, бегом бросились к укрытиям. Аполлон ловко провел Памелу между суетящимися смертными к ближайшим деревьям. Почти незаметным движением руки он заставил листья над головами соединиться в сплошную массу и укрыть их от дождя. Он обнял девушку, и они стояли рядом, глядя на дождевые струи.
— Это что-то сверхъестественное, — сказала Памела, отирая с лица капли. — Я думала, здесь дождей и быть-то не может. Ух…
Она нахмурилась, глянув на свои туфли.
— Похоже, я только что загубила вконец мои драгоценные башмачки от Джимми Чу.
Аполлон, покосившись на туфли, спросил:
— Как ты вообще можешь ходить на таких кинжалах?
Памела подняла ногу и помахала ею в воздухе. Она восхищалась своей красивой лодыжкой.
— Умение ходить на каблуках в три с половиной дюйма — признак настоящей женщины. — Она провела рукой по волосам, от чего они самым восхитительным образом встали дыбом.
— Вот бы не подумала, что такое маленькое дерево может так надежно укрыть от дождя. — Она посмотрела вверх. — Похоже на зеленый зонтик.
— Ну, капли все-таки просачиваются, — возразил Аполлон, показывая на несколько капелек, прорвавшихся сквозь божественную защиту и упавших на землю. — Зато дождь разогнал всю эту толпу.
Тут же забыв о странном дереве, Памела усмехнулась и кивнула.
— Да, мы как будто очутились в нашем собственном маленьком мирке.
Аполлон коснулся пряди ее коротких мокрых волос.
— Думаю, так оно и есть.
И тут по ту сторону завесы дождя и интимности вновь ожил фонтан, и страстный голос Фэйт Хилл поплыл вокруг них:
Мне не нужна еще одна утрата, я не хочу
вновь горестно рыдать
И пробираться путаной тропою.
Так что пока, мой милый… нет, прощай!
Но на этот раз они не следили за игрой воды.
— Это ты сделал, да? — шепотом спросила Памела. — Ты им заплатил, чтобы они пели именно эти песни?
Он покачал головой и обхватил ее лицо ладонями.
— Но ведь все равно эти песни о тебе, верно? Это ты — та ласточка, и ты — та женщина, которая не хочет больше плакать.
Памела могла лишь кивнуть в ответ.
Этот поцелуй, этот поцелуй…
Так, словно песня звучала только для них и ни для кого больше, Аполлон привлек Памелу к себе и поцеловал. Он поцеловал ее как мужчина, который хочет уберечь свою возлюбленную от боли, сердечных страданий и печали.
