— Ты прав, Верховный, — кивнул Минтарл, обдумывая, чего хочет Ворх. Чего еще добивается, сохранив жизнь. — Но мы хотим, чтобы наша свобода происходила от природы вещей, а не от вашего каприза.
— Новый Порядок установлен не капризом, а в силу обстоятельств. Они вынудили расслоить кселян на касты для более эффективного использования наследственных профессиональных качеств.
— Получается, мои гены виноваты в том, что я добываю вам металлы и сдохну в горе, не увидев света?
Если ты каторжанин — именно так! — сказал Ворх, выдерживая горько-язвительный взгляд старика и досадуя на то, что приходится объяснять простые истины. Мы-то с тобой знаем, старик, что любой порядок держится принуждением. Без зла нет добра, без принуждения нет свободы,
— И никакой середины, примиряющей противоположности?
— История не ищет компромиссов. У нее или то, или другое: или вы, или мы.
— Если вы — это тупик.
— История не знает тупиков! — бросил Ворх громче, чем того требовала тональность сложившегося разговора. «Оказывается, они здесь философствуют, в то время как мы, господствующая каста, боимся думать, чтобы не выйти за пределы единомыслия».
— Могу предположить гипотетически, что в силу каких-то катаклизмов айсберг перевернется: вы подниметесь наверх, мы — уйдем вниз. А что изменится? Ни-че-го! И не потому, что вы хуже нас или лучше. Ни вы, ни мы не знаем, куда идти дальше в своем историческом развитии. Нужно ясное понимание новой формации, а его нет. Вот и топаем по векам с витка на виток, повторяя старые ошибки. Рабство физическое мы заменили на рабство интеллектуальное, так сказать, с учетом технического прогресса. А вы наше интеллектуальное рабство замените новым феодализмом, построенным на власти отдельных личностей» которые возглавят производство и распределение материальных благ.
Ведь и вам, как и нам, придется вводить ограничения — значит, тут же появится неравенство социальных групп. Тупик!
— Что ты предлагаешь, Верховный?
— Не проливать кровь.
— Я так и думал, — поднялся Минтарл. — Было очень интересно поговорить с лидером Гильорта, но надо идти, чтобы к утру ты получил глайдер. Прощай, Ворх.
— Прощай… А как твое имя?
— Старик, — улыбнулся Минтарл, показывая, что представляться не желает, и закрыл за собой дверь.
Наконец вернулась Кари, вошла в комнату, прекрасная, как осыпанная цветами и росой ветка скаракосты. Декоративные кристаллики вспыхивали по всему туго ее облегающему костюму, а маленький венок на голове испускал радужный свет. Лицо Кари светилось таким целомудрием, столько в нем было счастья, достоинства и уверенности, словно была она не баянна, а равная Ворху кселянка. Непринужденно подошла к нему, протянула сверток, поверх которого лежала веточка скаракосты.
— Тебе, — сказала она, глядя в глаза долго, незащищенно, дожидаясь понимания и согласия. И когда увидела, что он не понял ее дара, добавила, слегка смутившись: — Мне дали повеление родить ребенка. Идти в дом свиданий… не хочу. Пусть будет от тебя… если ты не против…
Ворх кивнул, вспомнив, что в каких-то видеоснах проигрывался древний обычай, когда девушка отмечала своего избранника подношением веточки скаракосты, а потом танцевала с ним танец любви и брака, свершаемый, по преданиям, только раз в жизни. Новый Порядок запрещал брак низшим кастам, но они, как Ворх видел теперь, сохраняли какие-то остатки ритуала, чтобы скрасить циничную обнаженность предписания. Ворх принял подношение, чувствуя себя польщенным и обманутым одновременно, потому что чувствовал, как его втягивают в какую-то сладкую, дурманящую ловушку. Ведь сам заставил Кари полюбить, а вдруг оказалось, что смущается перед ней, ждет ее знаков внимания, ощущает томление от непреодолимого желания ласкать и повиноваться ей одновременно.
Ворх переоделся в такой же праздничный, как у Кари, костюм, голову повязал косынкой, спрятав под ней скобу Верховных, а к косынке султанчиком прикрепил веточку скаракосты — знак избранного на меск. За широкий пояс засунул деньги, коробок с косточками курений, а лучемет, парализатор и энергопояс с беспечной доверчивостью бросил на постель. Готов!
