Проблема чистки, вызывавшая разногласия между нами во время предыдущих бесед, видимо, потеряла для Черчилля интерес. Премьер-министр был приятно удивлен, когда узнал, что с Пейрутоном, Фланденом и Буассоном, которые содержатся в комфортабельном заключении, хорошо обращаются. Черчилль выразил неудовольствие по поводу казни Пюшё, квалифицируя этот акт как политическую ошибку, однако было похоже, он уже примирился с этим. Желая, чтобы Черчилль полностью осознал это чувство ответственности, которым руководствовался КФЛН{24}, решая судьбу Пюшё, я сказал: "Предположим, что Великобритания потерпела поражение в 1940 году и Мосли участвовал в правительстве, сотрудничавшем с Германией. А некий генерал, допустим Монтгомери, уехал в Канаду, чтобы продолжать борьбу и создать правительство Сопротивления. Спустя три года, поняв, что проиграл, Мосли отправляется в Канаду. Неужели правительство Монтгомери не расстреляло бы его?" Премьер-министр колебался несколько минут и затем ответил: "Думаю, что расстреляло бы".
Когда мы прощались, Черчилль настойчиво повторял: "Выло бы очень хорошо, если бы генерал де Голль приехал сюда". Мне кажется, премьер-министр хочет опереться на Францию и искренне сожалеет о том, что в какой-то степени лишен свободы действий в проведении иностранной политики"{25}.
Я вспоминаю, что, когда прощался с Черчиллем, он, возвращаясь вдруг к жестокому и милому ребячеству, которое столь живо в нем, запустил проигрыватель, схватил в объятия свою дочь Мэри и начал отплясывать с ней джигу, задирая коротенькие ножки.
Апрельские операции начались. Хотя премьер-министр не хотел вмешиваться в вопрос, непосредственно относящийся к компетенции Верховного главнокомандующего, все же то, чего он добился в марте для снабжения маки, принесло свои плоды{26}. Нахожу в своих записках результат ночи с 5 на 6 марта: сорок вылетов, из них двадцать четыре удачных, два сомнительных. Но в моих спорах с военными и СОЭ меня тревожил еще более важный вопрос: вопрос о тактической помощи Сопротивлению.
Уже в феврале я пытался привлечь внимание британского правительства и командования к этому вопросу. Но ни французские, ни британские военные не высказали большого желания решить эту проблему.
Однако драма Глиерского плато, на котором партизаны сами создали плацдарм, увы, заставила внять нашим призывам. Письмо, отправленное мной в то время лорду Селборну, подводит итог этой трагической истории. "Лондон, 17 апреля 1944 года
Вы не забыли, наверно, что на нашем последнем совещании мы затрагивали вопрос о маки Глиерского плоскогорья. После полученного нами из Франции сигнала наша разведка сообщила Вашим службам о скоплении немецких карательных частей, которые впоследствии полностью уничтожили партизанские отряды, и просила произвести бомбардировку немецких колонн силами союзнической авиации. К сожалению, SHAEF{27} в свое время не сочла возможным отдать приказ о проведении требуемой операции. По словам коммодора авиации Истоу, ставка сочла, что подобная операция принесет слишком большие потери и не даст серьезного результата.
Надо полагать, что аналогичные требования еще не раз поступят из Франции. Поэтому обращаюсь к Вам уже сейчас с предложением своевременно и всесторонне изучить вопрос о возможности оказать маки тактическую помощь.
Я некомпетентен вступать в полемику по стратегическим и тактическим вопросам, изучение которых, как нам кажется, не закончено и в будущем явится предметом обсуждения экспертов. Однако считаю своим долгом обратить внимание на психологические и политические последствия решений, которые уже приняты или будут приняты.
По мнению французов, впрочем это соответствует действительности, бойцы маки представляют собой авангард десантной армии. Они находятся на переднем рубеже и в настоящее время вместе с ударными десантными отрядами являются единственными сухопутными войсками союзников, действующими на Западном фронте. Состояние духа бойцов маки требует такого же внимания, как и состояние духа всей армии в целом. Поддержание этого духа - само собой разумеется, зависящее от усилий по вооружению маки - представляется нам весьма ценным. Операция, "не окупающаяся" в стратегическом или тактическом отношении, может тем не менее оказаться весьма выгодной с точки зрения поднятия духа бойцов и внести ценный вклад в общее дело борьбы с врагом.
