Оказывается, это была не простая повозка, а предназначенная для перевозки контрабанды, в данном конкретном случае – меня. У нее было двойное дно, а между досками спокойно мог расположиться человек и крупнее меня по размерам. В очередной раз я поблагодарил создателей игры за то, что зомби не чувствуют запахов.
Через ворота мы проехали без особых проблем – по такой жаре мало кому хотелось лишний раз возиться с телегой, которая насквозь пропахла рыбой, да еще и с глухонемым возницей. А когда повозка поравнялась с Ривенкой, лошади замедлили ход, и я выскользнул наружу, воспользовавшись заминкой. Словно ничего и не случилось, телега двинулась дальше, а я свернул в поселок.
А потом были разговоры и споры до хрипоты. Потихоньку к дому старосты подтягивались люди, в основном ремесленники, достигшие приличных высот в своем деле и уважения в поселке. Я уже опустошил две склянки с зельем ремонта, но решающее слово должны были сказать жрец Амалии и некий Круфус, один из лучших мастеров-зачарователей города.
В общем, ситуация складывалась не в мою пользу – с кликушами Богини-Целительницы у нас война, а у зачарователей есть собственный алтарь в городе, пусть и немного… странный.
– Не бывать такому! Чтобы мертвяк да построил оплот своего черного бога здесь, среди добрых людей и славных мастеров Ривенки? – брызгал слюной жрец, обильно орошая слушателей.
– Погоди, любезный отец Хармиус, если я все верно понял, то речь идет о нейтральном божестве, покровителе ремесленников…
Круфус оказался гномом с широкой рыжей бородой, в которой его лицо словно утопало – один лишь мясистый нос торчал из сплетения косиц и густых прядей, даже глаз было не видать. Голос его был изрядно осипшим, видать, не так уж и просто вымолить благословение у Поющего Чароплета!
– Не совсем так. Он отвечает за качество любых изделий. Купленных, созданных или тех, что только находятся в работе. Ойельфифинелль гарантирует отсутствие дефектов производства, поэтому я в первую очередь и подумал о мастерах Ривенки. Мне же не так важно, где будет стоять храм даже не моего бога.
– Должно уповать на свое мастерство, а не на волю чужого бога! Только так и не иначе можно достичь вершин в своем деле! – словно отрезал жрец-конкурент.
Но все задумчиво смотрели на зачарователя, который нервно теребил свою бороду.
– Мне проще показать, чем рассказывать, – изобразил я тяжелый вздох. – Кто-нибудь из вас пытался создать шедевр, который находится за гранью вашего мастерства? Раз за разом, снова и снова терпя неудачу, но не сдаваясь и не оставляя попыток возвыситься и выйти на новый уровень?
Судя по гулу, наполнившему дом старосты после моих слов, я угадал.
– Скорее всего, у кого-нибудь завалялся результат такой неудачной попытки. Треснувший меч, мутный камень в дорогом перстне или даже простая корзина, ручка которой из-за неверного плетения натирает мозоли…
Кто-то тронул меня за рукав, и я обернулся. Мальчик лет двенадцати протягивал мне неумело вырезанную из дерева птичку-свистульку.
– Дяденька, а вы сможете мою птичку починить?
– Мне даровано право всего на два маленьких чуда, – обратился я к людям. Растрачивать «заряды» божественного благословения на какую-то нелепую игрушку совершенно не хотелось.
– Это Патлик, наш лучший резчик. А когда-нибудь он станет лучшим во всей Империи. У него настоящий дар, но умения и опыта не хватает, чтобы раскрыть его в полную силу. Живой деревянный конек, на котором катается сын самого Императора, – его рук дело, – ухмыльнулся гном.
– Давай ее сюда.
Я взял игрушку. Бесхитростная птица, возможно даже певчая. Пожав плечами, попробовал дунуть в специальное отверстие в ее хвосте. И тут же переливчатая трель наполнила собой жилище старосты, а вместе с птичьей песней появился и легкий весенний ветерок, и даже жужжание пчел вплелось в свист и щелканья, издаваемые детской игрушкой. Странные у местных понятия о некачественных поделках.
Впрочем, мое дело малое. Крепко сжав птичку в кулаке, я использовал на ней умение, подаренное Ойем. Даже показалось, что где-то вдали раздается ворчливый голос бога-гремлина: «Ну кто же так нож держит? Он же по волокнам скользить будет, а не стружку снимать!»
