Она посмотрела на меня с нескрываемым вызовом. Обернуться я не решался, но мне казалось, что люди в скопившейся за мной очереди готовы вцепиться мне в горло и выбросить на улицу.
Продавщица вздохнула и повернулась к прилавку, чтобы взять хлеб без корочки.
— Мне… ничего не надо. Благодарю… мне очень жаль… спасибо…
Я отвернулся и прошел мимо очереди, опустив голову и ни на кого не глядя. За дверь я выскочил бегом, как вор.
Шофер поджидал меня, открыв дверцу, словно я был какой-нибудь министр, а я чувствовал себя как пристыженный мальчишка, которого застигли за кражей леденца с прилавка. В «мерседес» я забрался весь в поту.
— Ты красный, как англичанин после часа, проведенного на пляже на Лазурном Берегу, — сказал Дюбре.
Он явно забавлялся.
— Ничего смешного. Правда, ничего смешного.
— Ну вот видишь, у тебя получилось.
Я ничего не ответил. Машина тронулась с места.
— Может, для первого раза я и потребовал слишком многого, — сказал Дюбре, — но обещаю, что через несколько недель ты с этим справишься шутя.
— Но мне этого вовсе не надо! Не желаю становиться занудой! Я сам не выношу зануд! Меня ужасают приставалы, которые всех ставят на уши. Мне вовсе не улыбается на них походить!
— Тебе совсем не обязательно становиться занудой. Я не призываю тебя бросаться из крайности в крайность. Я просто хочу, чтобы ты научился добиваться своего, хотя и ценой некоторого беспорядка. Однако кто может больше, тот может и меньше. Мне надо заставить тебя делать чуть больше, чем нужно, чтобы в дальнейшем ты с успехом мог требовать простых и естественных вещей.
— И каким будет следующий этап?
— В ближайшие дни ты зайдешь по крайней мере в три булочные и потребуешь две замены товара. Ничего мудреного.
По сравнению с тем, что мне пришлось пережить, такое задание было вполне приемлемым.
— И как долго еще мне надо будет этим заниматься?
— Пока это не станет для тебя естественным и не будет получаться без усилий. И пока не поймешь, что можно быть настойчивым и при этом вызывать симпатию. И совсем необязательно при этом грубить.
«Мерседес» остановился перед моим домом. Влади вышел и открыл передо мной дверцу. Я глотнул свежего воздуха.
— Удачного вечера, — пожелал мне Дюбре.
Я вышел, не ответив ему.
Этьен высунулся из-под лестницы и вытаращился на автомобиль.
— Ха, я вижу, у тебя никаких забот, парень, — сказал он, подходя ко мне.
Он взял шляпу и сделал вид, что разметает передо мной дорогу.
— Господин президент!
И я почувствовал себя просто обязанным дать ему на чай.
— Месье сегодня просто молодцом, — сказал он своим сиплым голосом, исполняя очередной изысканный поклон.
И посмотрел на меня лукавым взглядом человека, который добивается всего, чего хочет.
Ив Дюбре взял ноутбук и нажал на две клавиши:
— Добрый вечер, Катрин, это я.
— Ну, что?
— Поддается. Все идет, как мы предвидели.
— Не думаю, что это долго протянется. У меня на этот счет большие сомнения.
— Катрин, ты всегда сомневаешься.
— В конце концов он взбунтуется.
— Ты так говоришь, потому что сама бы взбунтовалась на его месте…
— Может быть.
— В любом случае мне не приходилось еще видеть человека, который настолько боялся бы собственной тени.
— Это меня и беспокоит. Именно поэтому я и думаю, что у него никогда не хватит смелости сделать то, о чем ты хочешь его попросить.
— Напротив. Его страх может сослужить нам службу.
— Каким образом?
— Если он и не захочет продолжать, то страх сможет его заставить. Воцарилось молчание.
— А ты опасный человек, Игорь.
— Ага.
В следующую неделю я знал наперечет все булочные Восемнадцатого округа. Теперь я уразумел, что лучший хлеб продается в тех, что находятся в двух шагах от меня и куда я обычно захожу. Если только это не было плодом психологической обработки.
Обычно я покупал три багета на день, а остатки отдавал Этьену. Дней через пять он совсем обнаглел и заявил мне, что хлеб ему осточертел.
Человеческое существо так устроено, что привыкает ко всему или почти ко всему. Должен сознаться: то, что в первый раз потребовало от меня почти нечеловеческих усилий, через неделю не составляло никакого труда, но требовало осознанного контроля. Мне надо было к этому готовиться. Однажды вечером я встретил в булочной своего соседа, и мы разговорились, стоя в очереди. Когда подошла моя очередь и мне подали действительно черствый багет, мне даже в голову не пришло от него отказаться. То есть получается, что, достаточно было отвлечься на беседу с соседом, как сразу вернулась старая привычка автоматически брать все без разбора. Короче говоря, старался я, старался, а до конца от этой привычки так и не избавился.
