— Анна, не говори так…
— Нет, Шандор, я точно знаю. Вы только сына моего единственного поберегите. Ты молотилкой распоряжаешься так не позволяй ему наравне со взрослыми мужиками мешки с зерном таскать. Вот когда стукнет ему лет восемнадцать — двадцать… Не хочу, чтоб он калекой стал. И как только в разум войдет, жените его — какой дом без бабы!
Мать горько рассмеялась.
— Правда, уши у него в отца, но по силе ему с отцом никогда не сравниться. Хоть и носит фамилию Чанаки, из него все одно Хедьбиро получится. Видать, только в солдаты и сгодится.
Янчи натянул вожжи. Вильма послушно остановилась, и мальчик в тот же миг спрыгнул с брички на землю.
— Вы свои разговоры разговаривайте, — стараясь говорить как можно спокойнее, произнес он, — а я и сам домой доберусь. Вы тоже дорогу найдете.
И он быстро пошел вверх по тропинке, ведущей в деревню.
— Янчи! — крикнула ему вслед мать.
— Крестник! — гаркнул Шандор Шимон.
Вильма снова потянула за собой бричку по мощеной дороге, но Янчи уже успел скрыться за деревьями.
— А ведь мы ничего дурного не говорили, — словно размышляя вслух, заметила Анна.
— Разве? — бросил Шандор Шимон. — Парень, видать, сейчас в силу входит. И гордости у него хоть отбавляй.
— Как у отца?
Неторопливо и мягко катила вперед легкая бричка, но разговор у сидящих в ней людей не клеился, никто из них не начинал его вновь — ни кума Анна, ни кум Шандор. Оба они за неимением лучшего оглядывали окрестные пейзажи, уже несущие на себе печать ранней осени, да наблюдали, как трясет головой Вильма, отгоняя лениво кружащих мух.
