— Какое вино? — воскликнул Пуф. — Мы за четыре часа выпили всего одну бутылку шампанского и бутылку водки! На семь человек — смехота!
“Ага, хоть ничего не видим, но все замечаем. И кое-что подсчитываем, — ухмыльнулся про себя Виктор и тут же растревожился: — С чего ж тогда я так захмелел?”
Он с подозрением посмотрел на притворяшек. Сейчас они показались ему не такими забавными, как вначале.
— Смотрите, он возносится, — тихо сказала Таня.
“Зрелище эффектное, что и говорить”, — подумал Виктор. Было видно, что отгороженный пологом труп на тахте пришел в движение. Худо отодвинул занавеску, и они увидели очередную мистерию. Сохраняя строго горизонтальное положение, Костя потихоньку воспарял кверху, и кисти скатерти обвисли по краям, придавая этому движению оттенок торжественной парадности. Труп всплывал до тех пор, пока между ним и ложем не образовался порядочный просвет, в который проглянула стена и фотографии заснеженных Татр, молоденькой лыжницы. Там, над головой очаровательной блондинки, и повис Костя-йог в своей мертвенней неподвижности.
Притворяшки долго молчали, потом Пуф произнес:
— Смотри, как не везет человеку. Еще и это ему.
— Да, прямо скажем, символика сумасшедшая, — сочувственно помотал головой Худо. — Я бы себе такой не хотел. Ни на Новый год, ни в праздник, ни в будни. Сложный узел неудач лет на десять вперед.
— А может, и дольше, — вмешалась Маримонда. — До конца жизни. Год-то нынче какой?
При этих Маримондиных словах Виктор услышал, что кто-то вошел из передней в комнату, и, оборотясь, увидел Костю-йога. Он был в набедренной повязке, в чалме, глаза были закрыты, руки вытянуты вперед. В левой — зажато письмо.
Высоко поднимая босые ноги, Костя подошел к телу, висевшему над тахтой, и возложил руки на вишневую скатерть с кистями.
Притворяшки затаили дыхание.
Костя застыл в лунатической окаменелости над собственным трупом. Зрители уже начали было потихоньку двигаться и шептаться. Тогда Йог сдернул вишневое покрывало: в воздухе парила-спала, подложив кулачок под щечку, Янка.
Таня и Маримонда восхищенно захлопали. “Вот и помощничек обнаружился”, — иронически подумал Виктор.
— Хорошо-то как все обошлось, — удовлетворенно сказал Худо. — Нет, не такая уж плохая у Кости символика, выкарабкается парень. Пойдет дело. Янка, просыпайся, давай нас догонять!
И Янка действительно проснулась, очень ловко и весело спрыгнула на пол, подсела к притворяшкам, словно провела здесь весь вечер.
А Костя сидел рядом с Виктором, шуршал письмом и, совсем размягчившись, говорил:
— Ты пойми, Солдат, великое дело — у меня получился транс. Пусть недолго, секунд десять — пятнадцать, но и то! Я слышал вас, но никак, понимаешь, никак не реагировал. Ты не представляешь, до чего это здорово! Транс! Я о нем столько лет мечтал. И вот на́ тебе — под этот гам все и вышло. И еще письмо это. Как оно сюда попало? Мать пишет! Вообще-то все то же — упреки и обвинения. Но не совсем, есть и новое: зовет домой. А раньше в связи с новым мужем совсем было отреклась. Значит, начинает думать самостоятельно. Не все ей под дудочку своего молодчика плясать. Здорово! Отличный подарок мне под Новый год!
— Ну-ка, дай письмо, — попросил Худо.
Костя протянул бумагу, и художник просмотрел послание. Брови его недоуменно поднялись, он качнул головой и вернул письмо довольному йогу. Не нравилось все это Виктору.
Вдруг в аппарате для криков в бездну что-то рявкнуло, и дверь кофейницы открылась. Притворяшки насторожились.
— Теперь твоя очередь, Мари, — сказал Худо, облизывая губы.
Женщина медленно подошла к аппарату и вынула из ящичка номер “Вечерней Москвы”.
— А-а-ых! — разочарованно выдохнули притворяшки.
Маримонда раздраженно швырнула газету, из складок выпал лотерейный билет.
Крики, свалка, предположения… Машина бездны подарила Маримонде выигрышный билет на автомобиль “Москвич”. Виктор заметил, что у Худо от удивления отвисла нижняя челюсть. Притворяшки ликовали, стали отмечать необыкновенную удачу Мари. А женщина была ошеломлена. Она побледнела, съежилась.
— Мне… зачем… за что? — шептала она.
Но ее никто не слушал. Виктор поставил фужер на стол.
