Неужели нигерийцы такие?
Парень протягивает раскрытую ладонь. Там лежит Акцент.
Айфи берет его. Ей вдруг кажется, что он стал чем-то гораздо большим. Это уже не какой-то крошечный грешок, который нужно скрывать ото всех. Это техническое достижение. Не ошибка. Чудо. Этим можно гордиться.
– Как тебя называть?
Парень улыбается:
– Дэрен. Это значит «рожденный ночью». – Он снимает перчатку и показывает Айфи, какая светлая у него кожа. Такая же светлая, как у нее. – Когда я родился, солнце не светило, поэтому я вышел из мамы вот таким. – Он смеется, а Айфи так поражена, что тоже начинает смеяться.
И тут же одергивает себя. На щеках вспыхивает румянец вины. Как она это допустила? Она же предает Онайи. Просто сидеть рядом с нигерийским солдатом и не пытаться убить его – уже преступление. Но она не может заставить себя ненавидеть его. Не может заставить себя нашарить на полу осколок снаряда и вонзить ему в шею. Не может представить, что душит его, впиваясь большими пальцами в гортань, как учила Онайи.
– Ты не одна. – Дэрен кладет руку на кулак Айфи.
Пытается показать, как добр с ней, или просто удерживает ее? Она не знает.
– Многие, кого мы спасли, тоже проходили через эту внутреннюю борьбу. Тоже верили, что похитители любили их и заботились о них. Но это было чужое племя. Не их семья. Готов поспорить, тебе про нас наговорили всякого. Например, что мы живем в землянках. – Он поворачивается к Даураме. – Мы в землянках живем?
Даурама поднимает большой палец и скупо улыбается:
– В моей землянке беспроводной интернет и телевизор-обои. А у тебя?
Дэрен смеется.
– У нас в Нигерии в землянках высокотехнологичные обои на стенах.
Айфи не успевает ответить. Взрыв сотрясает самолет. Пол под ногами ходит ходуном, и она падает вперед. Дэрен хватается за стенки, потом за ремешки над головой. Даурама тоже вскочила, они кричат друг другу что-то на незнакомом языке. Без Акцента Айфи не может переводить их речь. Она просто держится за край скамьи, пока дым заполняет салон. Все нажимают кнопки на костюмах, и у них появляются маски. У нее одной нет маски, и она кашляет так сильно, что, кажется, сейчас выплюнет легкие. Сквозь дым она видит пристальный взгляд Даурамы.
Дэрен замечает это и говорит что-то Даураме. Та исчезает в другой части самолета. Все приборы отчаянно верещат. Снаружи свистит ветер. Их кружит. Даурама кричит изо всех сил. Дым щиплет глаза Айфи, и она крепко зажмуривается. Кто-то сдергивает ее со скамейки. Это Даурама. Ее пальцы крепче и крепче сжимают шею Айфи.
Проходит не много времени, прежде чем маглевы «Рендж-Ровер», сверкающие под утренним солнцем, расчищая под собой дорогу, выезжают из леса в лагерь. Свет фар бьет в глаза выживших девочек. У Онайи одна рука привязана к животу. Болит все тело, и она едва стоит на ногах. Действие Чукву закончилось. Если бы Чинел не поддерживала ее, она бы уже валялась на земле.
«Рендж-Роверы» после поездки через лес покрыты каплями росы, сверкающими словно жемчуг на их черных корпусах. Девочки загораживают рукой глаза от слепящего света. Машины выстраиваются полукругом и выдерживают паузу перед тем, как отключить двигатели и опуститься на землю. Лагерь догорел. Его мертвые останки тлеют за спинами девочек, и Онайи гадает, насколько хорошо люди в джипах видят, что произошло.
Фары продолжают слепить глаза. Дверь открывается, и из машины выходит человек в оливково-зеленой военной форме с красными нашивками на рукавах, закатанных до самых бицепсов. Он становится прямо перед фарами, так чтобы высвечивался его силуэт, и Онайи понимает: для драматического эффекта. Чтобы придать себе значимости. Но Онайи знает эту форму, знает, что за люди носят ее, знает, что это за мужчина.
Она выпрямляется и смотрит прямо на свет. Фары, смилостивившись, выключают.
К этому моменту некоторые солдаты уже вышли из джипов. У одних – винтовки наготове. Другие беспокойно переминаются с ноги на ногу. Новички. Боевого опыта у них меньше, чем у Онайи. Большую часть службы, вероятно, провели где-нибудь в базовом лагере, поднося этому человеку воду и готовя ему кофе. Интересно, они вообще когда-нибудь стреляли, думает Онайи. Ей знакомы такие вояки.
