Имиринка стиснула кулаки, так что те побелели.
– Камень. Большой острый камень. Он упал и пробил мою шкуру. Мне больно. Больно! У вас есть та, кто снимает боль! Она мне нужна! Я не могу больше! Пока вы стоите, с каждым ударом моего сердца будет умирать один человек либо нарони, на которого я буду перекладывать эту боль! Мне плевать на них, но вам нет! Если вы не поможете, то я убью их всех до последнего, лишь бы больше не чувствовать такое! И эту нон-ма тоже!
Имиринка замолчала, сглотнув комок боли.
– Я слышал, вы хотите крепость поставить, проход стеречь, – заговорил Великий Дом устами юной дочери феодала. – В знак благодарности я разрешу это сделать.
Из машины, шатаясь, вышел Мефистофель. На его лице сияла усталая улыбка победителя.
– Старшим над крепостью я назначу лорда Такасика, сына Бурбурки, – произнес Великий Дом.
Я усмехнулся, когда увидел, как спал с лица Мефистофель, у него прямо из-под носа забирали то, к чему он стремился всю свою жизнь.
– Но… – начал он, растерянно водя глазами по сторонам, ища поддержки.
Было даже немного жалко смотреть на него в этот момент.
– Я есть этот мир. Тут только мои правила! – прокричал Великий Дом, сверкнув глазами. Рядом с нами на черную землю легло щупальце, готовое сжаться чудовищными тисками. – Но ты можешь остаться как привратник.
Бес поджал губы, однако кивнул, принимая предложение.
– Зачем ты хотел нас убить? – спросил я, глядя в горящие рубиновым огнем глаза юной владетельницы.
– Убить? Нет. Мне вы были безразличны, пока не сняли боль у этой нон-ма во время порки. Тогда я просил о помощи. Та нарони не выдержала моей боли и умерла. Я потом просил помощи в обители нон-тара Кропася, но вы бежали. Сейчас эта дева жива только потому, что мы в другом мире и моя боль не так сильно звучит в ней эхом. Я бы сам сбежал в другой мир, но не могу бежать сам от себя. – Имиринка подняла в руке волшебную палочку. – Мне удалось пройти по вашему следу. Зацепиться за вашу нить вашим же колдовством.
Я скрипнул зубами.
– Зачем ты отрезал нам путь к священному городу?
– Нет. Я, наоборот, ломал мосты, чтобы вы не передумали, и убирал всех с вашей дороги. Вы шли ко мне. Я думал, вы поняли, но вы хотели бежать. Тогда я решил остановить вас силой.
– Почему?
– Это больно! – взорвалась криком Имиринка. – Я не могу терпеть! Пять сотен поколений людей я ощущаю эту боль! Прошу, отдайте мне снимающую боль.
– Ей сейчас самой нужна помощь, – ответил я.
– Я знаю, она жива. Я знаю, она может вылечить саму себя. Я подожду немного. Я не причиню ей вреда. Через меня пройдет торговый тракт, вы сможете потом навестить ее, чтобы убедиться в моей правдивости. А сейчас идите. Я задержу ваших врагов. Идите, пока я не передумал, – произнес Великий Дом.
Имиринка взмахнула рукой, и позади нас возник портал. Сразу. Без всяких подготовок.
– Егор, – раздался тихий, слабый голос из машины, – я останусь, так будет лучше.
Я оглянулся, увидев выглядывающую из дверцы и держащуюся дрожащими пальцами за край проема Бересту.
– Так лучше будет, – повторила она. – Помогите мне.
К ней все так же хмуро подошел Такасик и осторожно взял нетяжелую берегиню на руки.
– Надо идти, – произнес дед Семен.
– Идите, – тихо сказал вставший рядом с сестрой Такасик.
Я кивнул, потом наклонился и поднял три странные сферы, что отделились от Мясника, а затем посмотрел в черное небо, разрываемое всполохами боевых заклинаний.
Наш мир и этот. Разные языки, разные обычаи, но и в том мире и в этом есть дружба и предательство, любовь и ненависть. И тут и там есть готовые отдать жизнь за товарищей, и есть те, кто вершит судьбы других, не спросив их мнения. А по-другому ли у нас? Нет, наверное. И главное, не забывать, что, ища где-то помощи, мы иной раз забываем, что помощь требуется не только нам.
– Поехали! – произнес я, шагнув к бронированному внедорожнику.
