Из доклада маршала М. Неделина и генерал-лейтенанта С. Рождественского министру обороны Г. Жукову:
«По результатам поражения примененной на учении атомной бомбы можно сделать вывод, что узлы полевой обороны противника будут надежно подавляться, а это позволит производить вслед за взрывом высадки воздушных десантов. При высоте взрыва 200–300 метров по уровням радиации, в удалении от эпицентра 400–500 метров, т. е. в районе надежного поражения противника, воздушный десант можно высаживать из вертолетов через 15–20 мин при условии дозы облучения до 5 рентген…»
По результатам учения для объявления благодарности и награждения ценными подарками министру обороны планировалось представить 60 офицеров и генералов ВДВ и военно-транспортной авиации. Приказ МО СССР о поощрении участников учения значился под грифом «Совершенно секретно». Результаты атомных учений тщательно скрывались и замалчивались, документы – уничтожались, а их участникам были «рекомендовано» забыть о том, что они видели и знали.
«Когда я в 1956 г. принимал должностные обязанности у генерал-лейтенанта С. Рождественского, – вспоминает генерал-полковник в отставке А. Рудаков, – мне лично никто и ничего не говорил об этих учениях. Я шесть лет проработал с В. Маргеловым, но и тот никогда не упоминал об этом».
«За время службы в ВДВ я слышал об этом учении, когда был курсантом, – говорит генерал-майор С. Рудаков, – в 1981–1983 гг. работал с историческим формуляром 345-го парашютно-десантного полка, но записи об экспериментальном учении не видел. Если бы она была, на подобную информацию не обратить внимание было просто невозможно».
По свидетельству старшего научного сотрудника Рязанского музея ВДВ подполковника в отставке С. Горленко, отдавшего музею свыше двадцати лет активной творческой работы, каких-либо материалов о том учении нет и в музейных архивах. Сведения те были за семью печатями. Опыт локальной «ядерной войны», приобретенный по приказу свыше тысячами людей, слава богу, никому больше не пригодился. Но мы обязаны знать и помнить о людях, которые, жертвуя своим здоровьем, выполнили свой долг.
«Мы служили не за награды, поощрения и льготы. Мы делали свое дело, свято верили в его необходимость и были готовы на любые испытания, – говорит В.И. Резник, – на зимних квартирах при подведении итогов боевой и политической подготовки за 1956 год мы услышали из уст командира нашего соединения слова о том, что «части и подразделения дивизии показали возросшую обученность командиров и всего личного состава и готовы к выполнению сложных боевых задач современного боя. Это подтвердило проведенное опытное учение 2-го батальона 345-го полка, 1-го и 2-го дивизионов 165-го АП, батарей 76-го отдельного самоходного артиллерийского дивизиона и других подразделений. Учение получило высокую оценку».
«Нам, участникам этого учения, в то время было приятно сознавать, что о нас помнит командование, ставит в пример. На том учении я был командиром 2-го артиллерийского дивизиона 165-го полка, – говорит полковник в отставке Петр Петрович Поспехов, – мы двигались вперед за наступающей пехотой. Прошли через эпицентр, где была обугленная и истерзанная земля, сгоревшие собаки, разрушенные строения, перевернутая техника. Мы не знали той опасности, которая нам грозила. Радиоактивное облако, казалось, преследовало нас. Болею я давно, мучаюсь сердцем, вырезан почти весь желудок. Я связываю свою болезнь с этим адским экспериментом».
«У нас в войсковой части 11929 начальником штаба 2-го батальона был майор М. Орлов, – вспоминает старший преподаватель Военной академии Генерального штаба генерал-майор Е. Семенов, – он рассказал о том, что их высадили из вертолетов Ми-4 через 40 минут после взрыва. Задачу они выполнили полностью. Помню, вид у него самого был тогда, в 1968 г., очень болезненный, на голове не было ни волоска…»
«Время тогда было непростое, шла «холодная война», нам из-за рубежа угрожали, – дополняет полковник в отставке Я. Самойленко, – и Запад, и мы испытывали новое оружие. По-иному тогда поступить было нельзя. Конечно, бездушно было посылать на опытное учение живых людей, да еще практически без информации, на что их посылают. Был у меня друг А. Цыганок, участник тех испытаний. Он безвременно ушел из жизни от болезни».
