* * *
Время бежало быстро, потому что Николай Кириллович рассказывал настолько интересно, что хотелось его слушать и слушать. Помогал диктофон.
Со слов Мозгова, через неделю раздался звонок по «ВЧ».
— Я поднял трубку и услышал голос Шелепина, сообщивший, что получил докладную записку. Он поинтересовался, все ли правильно в ней. Ответ мой был краток: я лично отвечаю за каждую букву, за каждый факт, потому что любой из них выверен через несколько источников.
Председатель КГБ тут же сообщил, что в таком случае он направляет документ в политбюро, а мне приказал быть готовым по вызову прибыть в Москву.
Через неделю по звонку я и командующий флотом А.Е. Орел вылетели в столицу.
Поселились в престижной гостинице «Метрополь». Не успели еще разместиться, как последовал телефонный звонок от начальника Главного морского штаба, приказавшего нам с командующим прибыть к нему. Я понял задумку — ожидается психологический накат, моральная торпедная атака. Так оно и вышло.
В штаб с Орлом шли молча. Командующий совсем не соответствовал своей фамилии. Он скорее походил на мокрую курицу или проштрафившегося пацана, который разбил мячом соседское окно.
— Зачем ты затеял всю эту возню? Зачем? Сколько драгоценного времени она отняла у нас, я не говорю уже о нервах, вообще — о потерянном здоровье. Тебе легко… а с меня три шкуры сдерут, — бубнил под нос потеющий командующий флотом, тяжело переставляя налитые, словно свинцом, ноги.
— Мне тоже неприятно докладывать вашему непосредственному начальнику, — ответил я ему. — Давайте вместе переубеждать начштаба, чего бояться?
Нет, не проронил Орел ни слова в защиту разумных посылок докладной записки. Больше того, в беседе со вторым лицом в ВМФ СССР он свернулся ежиком, вобрав голову в плечи. Мне пришлось одному отстаивать точку зрения о снижении боеготовности флота.
Начштаба упирался рогом, не соглашался с доводами, а потом рявкнул: «Ну что, товарищ Мозгов, выходит, контрразведчики лучше знают обстановку на флоте, чем флотоводцы? Вы много на себя берете! Вы что, подвергаете сомнению правильность решения инстанции и самого Никиты Сергеевича?»
Я ему ответил так: «Первый секретарь не мог дойти до такой глупости, чтобы отдать распоряжение на уничтожение тех средств, которые могут не один год послужить Родине и флоту».
И тут хозяин кабинета взорвался:
— Значит, вы считаете, что Главком и я растиражировали эту глупость?
Я спокойно заметил, что вот с этой глупостью на политбюро и разберемся.
Начштаба после моих слов резко поднялся с кресла и, сделав вид, что говорить уже не о чем, практически указал мне на дверь, а Орлу приказал остаться…
* * *
У меня было свободное время, и я отправился в морской отдел военной контрразведки на Лубянку. Встретил меня его начальник отдела капитан 1 — го ранга Шилин, который своего курирующего поддерживал в этом начинании. Увиделся я и с генералом Гуськовым — начальником военной контрразведки. Беседы не получилась, а потому она была недолгой.
Он с первых слов открыто дистанцировался от возникшей ситуации и заявил мне, что в период заседания политбюро его не будет в Москве, так как запланировал выехать на подведение итогов работы в один из военных округов. Мне стало ясно, что Гуськов оберегает свое реноме, оставляя за собой право и свободу сделать соответствующие оргвыводы…
На следующий день меня ждала, как я предполагал, чиновничья голгофа. Я пораньше отправился на Старую площадь. Заседание проходило в кабинете члена партийного ареопага Фрола Романовича Козлова. Пройдя через КПП, я вскоре оказался в просторном кабинете члена политбюро.
Умостившись в кресле, я решил понаблюдать за небожителями. Скоро стали прибывать министры, начальники главков, крупные военные деятели, среди которых я увидел маршала Советского Союза, министра обороны СССР Малиновского и главкома ВМФ адмирала флота Горшкова.
Министр обороны прошел в зал заседания с гордо поднятой головой, ни на кого не глядя и ни с кем не поздоровавшись. Главком скользнул по мне безразличным, даже я бы сказал, колючим взглядом и, тоже не поздоровавшись, хотя мы друг друга знали, проследовал за своим начальником. Как только большое начальство расселось, Козлов обратился ко мне и предложил место за общим столом, а затем объявил повестку заседания и дал мне всего десять минут на доклад.
