— А бомбу они благом цивилизации не считают?
— Они не выступают за отказ от технологий. Только за отказ от благ типа компьютерных игр, уютной кровати и туалетной бумаги.
— Придурки.
— Фанатики, — не согласился со мной Вольф.
— Но зачем было подкладывать бомбу в кафе?
— А они не подкладывали. Работал смертник. Зашел, прочитал речь и подорвался. — Вольф отхлебнул бульона и собравшись с мыслями продолжил. — Знаешь, а ведь я должен тебя поблагодарить. И за себя, и за них, — немец кивнул на команду. С ними ничего не случилось бы, но получается из кафе их вывел ты. Хотя если б не эта рыжая сука, я бы вообще мог теракт предотвратить.
— Не понял, — сознался я. Единственной рыжей в комнате была Асоль.
— Я бы не дал уроду активировать бомбу. Он бы элементарно кнопку не смог бы нажать.
— Не то. О какой рыжей ты говоришь?
— О Лене, моей бывшей.
— Вчерашняя модница на нереальных шпильках?
— Ну да.
— Вчерашняя была блондинкой.
— А ты откуда знаешь? — удивился Вольф.
— Что? — не понял я. Разговор начинал напоминать беседу глухого с немым. Даже команда поняла, что у нас не вяжется и начали заинтересованно поглядывать то на меня, то на Вольфа.
— Что она блондинка.
— Я ее вчера видел.
— Но вчера она была выкрашена в рыжую.
— Не была.
— Как не была? Да у нее будто огонь на голове плясал.
— Цвет ее волос почти не отличается от того бардака, что торчит из головы Хосса, — парировал я. После упоминания своего имени, ящер не выдержал и вмешался в разговор. Сначала они перекинулись парой фраз с Вольфом, потом к обсуждению присоединилось другие члены команды и теперь уже я хлопал глазами вылавливая из разговора отдельные понятные слова.
Точку в нем поставила Мари. Блондинка высоко подняла левую руку и щелкнула пальцами, привлекая всеобщее внимание. Как только я повернулся к ней, она резко достала из-за спины правую ладонь и наставила на меня. Амалия свалилась со стула, остальные члены команды вздрогнули, а я впервые увидел телекинез в действии. Рука Мари дернулась вверх, увлекая девушку за собой в воздух.
— Вольф! — взвыла она от боли. Поднялся непонятный гвалт, что был тут же остановлен капитаном в довольно резкой форме. Мари была опущена на пол и злобно сверкая глазами баюкала правую руку. Всего лишь чуть меньше злости было во взгляде Вольфа. Парочка обменялась парой любезностей, из которых я понял только Вольфовское «Шайзе».
— Что только что случилось? — спросил я своего единственного переводчика.
— То, что мне опять придется жрать в три горла! — ответил Вольф.
— Я так понял это от телекинеза, но зачем ты его использовал?
— Я думал она тебя пристрелит.
— Мари? Пустой рукой?
— Что, правда?
— Вольф, это все начинает меня напрягать и заставляет задуматься о психическом здоровье. Я только пока не знаю грешить на тебя или на себя.
— Мы оба здоровы, — отмахнулся немец. — Ты не видел в ее руке пистолета, не слышал выстрела?
— Нет.
— Ник, Мари псионик-иллюзионист. Мы все только что видели, как она достала из-за спины пистолет и выстрелила в тебя.
— Да ладно! Пускай наколдует паука у меня на ладони. Я выложил ладонь на стол.
— Это не колдовство, — огрызнулся Вольф, но мои слова перевел. По тому, как изменились лица людей я понял, что они действительно там что-то видят. Больше всего скривилась Ясмин, и я дернул рукой будто бросая паука в нее. Женщина взвизгнула и спряталась за Вольфа.
— Вы действительно что-то видели? — поразился я.
— Ник, — обратился ко мне старик Канат. Пока мы тут проводили эксперименты, он искал что-то в своем планшете, теперь протягивал его мне. С экрана, поджав губы бантиком, на меня смотрела стройная блондинка с огромными буферами вырезе блестящего платья. — Лена?
— Нет, — покачал я головой. Старик перелистнул штук двадцать фото и как дошел до более ранних с рыжей прической вдруг отозвался Вольф. Команда вновь загудела обсуждениями. Надо бы скорее учить язык, интересно ведь.
— Вольф? — решил я вклиниться.
— Такой я ее вчера видел. Но если это был иллюзионист… Зачем?
— Тут два варианта: либо чтобы ты пошел туда, куда собирался, либо чтобы не пошел в кафе к остальным, — резюмировал я, чувствуя, как струйка холодного пота стекает по спине. Ох и нелегкими покажутся мне мои миллионы. Выжить бы.
