— Любите блюз?
— Кто ж его не любит. Хотя… — Гончар пожал плечами. — У меня нет ни одного знакомого, кто тоже любил бы блюз.
— Я люблю.
— Ну вот, теперь у меня есть такой знакомый, — сказал Степан.
Он подумал, что после такой реплики было бы естественно познакомиться. Но такое продолжение стало бы вопиющим нарушением его традиций. Впрочем, иностранка никак не отреагировала на последнюю фразу и молча смотрела перед собой.
Обычно в это время Пулковское шоссе бывает загружено едва ли не меньше, чем днем. Но сегодня, свернув с кольца вокруг площади Победы, Степан оказался в одиночестве. Не было ни череды слепящих фар на встречной полосе, ни красной гирлянды габаритов и стоп-сигналов впереди. Только желтый огонек светофора мигал ему издалека сквозь ночной туман. Гончар поддался искушению и вдавил педаль газа в пол.
Если дорога свободна, значит, надо прибавить скорость. А если мешает туман, значит, надо ехать еще быстрее, чтобы в тебя никто не врезался сзади.
Возможно, с его рассуждениями не согласился бы не только работник ГАИ, но и любой здравомыслящий водитель. Но Степана не волновало их мнение. Его волновала скорость и неизвестность. Уж так он был устроен.
И к "здравомыслящим" он себя не относил. Иначе не стал бы браться за такие командировки, куда обычно посылали только в виде наказания. С его положением в фирме он спокойно мог бы раз в год летать в Штаты или Европу. Но Степан предпочитал сложные маршруты. Например, в Бангладеш через Иран на трех видах транспорта. Вот это была командировка!
— Вы едете слишком быстро, — вдруг сказала женщина. — Зимний туман очень опасен. Дорога скользкая. И вы не можете видеть, что у вас впереди.
— Я знаю, что у нас впереди, — ответил Степан, понемногу сбрасывая скорость.
— Никто не знает, — печально проговорила иностранка.
— У меня впереди пост ГАИ. А у вас впереди — встреча и расставание. Кстати, если вы проводите своего человека достаточно быстро, я могу подождать вас и отвезти обратно. О'кей?
— Вы очень любезны.
— Просто у меня есть свободное время. Вы из Америки?
— Да.
— Отличная страна, — сказал Гончар, чтобы польстить попутчице. — Я был в Нью-Йорке, Бостоне, Сиэтле. Я люблю Америку.
— За что? Что вам так нравится в Америке?
— Скорость, — подумав, ответил Гончар. — Американцы все делают очень быстро. Второе — там всегда тепло и чисто. Третье — все вокруг улыбаются.
— Я ждала другого ответа. А как насчет свободы, демократии? Как насчет Голливуда, Бродвея, Вегаса?
— Это тоже хорошие штуки, демократия и Бродвей. Но они не касаются моей работы. Для меня главное — работа. В Штатах легко работать и удобно жить. Все делается быстро и четко. Мне это нравится.
— Работа — это еще не все. Разве человек создан для того, чтобы работать?
— Именно так, — уверенно ответил Степан. — Потому что никто, кроме человека, работать не может. Ни дельфины, ни обезьяны, никто. Работает только человек. И если он хорошо работает, то и живет хорошо.
— Дельфины и обезьяны живут хуже людей?
— Не знаю. Никогда не жил с обезьянами.
— О'кей, — женщина рассмеялась. — Считается, что лучше всех живут миллионеры. Разве они работают лучше всех?
— Не знаю. С миллионерами я жил еще меньше, чем с обезьянами. Но вот что я вам скажу, мэм. В Америке, конечно, много богатых бездельников. Но самые первые миллионеры, я уверен, и в самом деле работали лучше всех. У вас там были совсем другие правила игры, не такие, как в Европе или в России. Надо было только иметь голову на плечах и какой-то начальный капитал. В те времена никто не мешал человеку разбогатеть.
— Никто, — согласилась американка. — Кроме других людей, которые тоже хотели разбогатеть.
— Ну, от таких было чисто американское средство, — сказал Степан. — Называется "кольт".
Туман сгустился так, что лучи фар не пробивали молочно-белую стену.
— Остановите здесь, — попросила женщина.
Степан удивился, но ничего не спросил. Он сбросил скорость, свернул в правый ряд и остановился, когда под колесами захрустел гравий обочины.
— Вы можете мне помочь, — сказала она.
— Конечно, — ответил Степан.
До него не сразу дошло, что она и не спрашивала его. В ее словах звучала простая констатация факта. Он может помочь ей.
