В общем, пахло новосельем.
— Ты давно сюда въехала?! — крикнула я.
— Нет! — так же громко ответила Лара. — Примерно месяца три назад.
Понятно. Типичный синдром новосела.
Из жилых помещений полностью оборудованной была только спальня. И то она поражала воображение большим метражом, оставшимся, так сказать, безо всякого употребления.
Ну, кровать. Ну, трюмо. Ну, шкаф.
И все.
Не хватало всяческих мелочей, которые превращают новое пространство в Дом. Именно в Дом, а не в среду обитания.
Торшерчики, подсвечники, цветы, живые и искусственные, картины и картинки, мягкие игрушки… Все это в новом пространстве отсутствовало.
Лара вернулась из кухни, принесла на подносе бутылку французского шампанского, плитку шоколада и два красивых фужера с высокими ножками.
— Ну что, — сказала она, разливая шампанское по бокалам, — давай отметим…
— Давай.
Я взялась за тонкую ножку.
— С Днем рождения!
— Спасибо, — тихо ответила Лара и сделала глоток.
Поставила бокал на поднос и прошлась по комнате, которая, очевидно, будет гостиной.
— Слушай, — спросила я, — тебе не надоело жить на узлах и чемоданах?
— Надоело, — рассеяно ответила Лара.
— Чего ж ты не займешься вплотную…
— А работать за меня кто будет? — перебила меня собеседница. — Ты?
Я промолчала. Конечно, деньги зарабатывать нужно. Это одна из самых неприятных обязанностей взрослого человека.
— И потом, для кого мне стараться? — продолжала спрашивать Лара, и глаза ее были грустными.
— Для самой себя!
— Да меня и так все устраивает!
Она снова измерила шагами комнату:
— Нет у меня ни одного близкого человека.
— А мать? — спросила я машинально, и тут же открестилась от вопроса. — Ой, прости, пожалуйста!..
— Да ладно!
Лара сделала еще несколько шагов.
— Умерла мама. Год назад.
— Понятно.
Я хотела промолчать, но рот раскрылся сам собой и я сказала:
— А моя мама умерла три года назад.
— Прими соболезнования.
— Спасибо.
Я помолчала еще немного для приличия и спросила:
— А твой отец? Жив?
— Папашка?
На губах Лары заиграла ехидная улыбка.
— Ушел от нас. Как Колобок, помнишь? «Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел…»
— Сколько тебе было? — спросила я.
— Пятнадцать.
— Он сейчас жив?
— Да нет, — ответила Лара неохотно. — Умер, зараза. В прошлом году.
— Понятно.
Я снова выдержала паузу.
— К другой бабе ушел?
— Что? — не поняла Лара. — А-а-а… Да нет, просто так ушел. Думаю, что моя мать ему просто надоела.
— Вот скотина! — вознегодовала я.
— Не кипятись! — осадила меня приятельница. — У моей мамашки характер был не медовый. Твой-то папашка из-за чего свалил?
Я пожала плечами.
— Из-за маминой подруги. Можно сказать, увела коня из стойла.
— Ну что ж, большому кораблю — большое кораблекрушение, — пожелала Лара.
— Вот именно.
Мы снова замолчали.
— Твой папашка кем был по специальности? — спросила Лара.
— Химию в школе преподавал. А твой?
— А мой не работал.
— Вообще?!
— Нет, последние пять лет. Кем он по специальности был, я уже и не помню.
— Хорош гусь!
— И не говори…
Мы замолчали, допивая шампанское.
— Слушай! — спохватилась Лара и отставила бокал. — Я же не посмотрела, что ты мне подарила!
— Там пустяки…
— Все равно интересно!
Лара вышла из комнаты и зашуршала в коридоре подарочной упаковкой. Я повертела головой, рассматривая комнату.
Да, ремонт здесь явно замышлялся серьезный. Недавно построенный дом имел новую планировку, комнаты соединялись друг с другом и с коридором большими арками, отделанными деревом.
Огромные окна с европейскими стеклопакетами хорошего дизайна. Застекленные балконы, добавляющие пространства к и так излишним жилым метрам. Я имею в виду, излишним для одного человека.
Что в такой огромной квартире может делать одна-единственная женщина? В футбол играть?
Лара вошла в комнату. Присела на корточки, аккуратно разложила мои подарки на красновато-коричневом паркете и начала перекладывать копии гравюр. Каждую из них она рассматривала так серьезно и внимательно, словно сдавала географию на экзамене.
— Вот это да! — сказала она наконец очень тихо.
Я почувствовала себя польщенной.
— Симпатично, правда?
Лара бросила на меня быстрый взгляд исподлобья и начала крутить перед глазами модель парусника, утонувшую в розовой переливающейся раковине. На ее губах появилась слабая, но искренняя улыбка.
