Благо, выглядела я прелестно.
— Знаете, почему мне нравится моя работа? — спросила довольная Лара.
— Почему?
— Потому что она похожа на работу скульптора. Берешь кусок мрамора и отсекаешь все лишнее. И иногда результат получается даже лучше, чем то, что себе представляешь.
— Спасибо, — ответила я в замешательстве, потому что не поняла, похвалила она меня или поругала.
Лара рассмеялась, окинула меня цепким взглядом и предложила:
— Хотите, кофе вместе выпьем? У меня перерыв в полчаса.
— Хочу, — ответила я угрюмо.
Девочка мне очень нравилась, и если бы не слежка, вмененная в обязанность, то я бы сочла ее предложение очень приятным.
— Тут рядом симпатичная кофейня, — сказала Лара. — Не спешите?
— Не спешу, — ответила я, ломая себя.
— Тогда пойдемте…
Лара сняла халатик и оказалась в смешном девчоночьем платье в горошек. Фигурка у нее была миниатюрная и изящная, и вообще, она походила на фарфоровую пастушку из собрания берлинского музея.
Мы вышли на улицу и перешли дорогу. По пути Лара оживленно смеялась и что-то рассказывала, я же утратила всю свою общительность, нажитую за время работы в американской фирме.
— У вас неприятности? — спросила Лара с ненавязчивым сочувствием, когда мы уже уселись за столик с игрушечными чашечками кофе и свежими пирожными.
Я чуть не поперхнулась кофе.
— Да нет, — промямлила я, презирая себя. — Просто не в духе.
— С мужем поругались?
— Я не замужем.
— А были когда-нибудь?
— Ни разу, — ответила я с обреченностью человека, привыкшего к своей ущербности.
— Везет же людям!
И сказав эту невероятную фразу, Лара сразу же отковырнула кусочек пирожного и отправила его в рот.
А я так и замерла с отвалившейся челюстью.
Впервые в жизни женщина позавидовала тому факту, что ни один мужчина ни разу не пригласил меня в ЗАГС!
— Ты серьезно?
— Вполне. А почему тебя это удивляет?
— Ой!
В порыве восторга я даже не заметила, как перешла с девочкой на «ты».
— Ничего, что я на «ты?»
— Все нормально. Так что тебя так поразило?
— Понимаешь, — пустилась я в объяснения, — на меня обычно смотрят, как на ущербную. Ну, как будто выискивают взглядом какой-то дефект, который мне не позволил ни разу замуж сбегать.
— А сама-то ты на себя как смотришь?
— Как на совершенно нормального человека!
Лара отставила в сторону тарелочку с остатками пирожного и наставительно напомнила:
— Говорила же я тебе: не обращай внимания на окружающих! Будь уверена в своей самодостаточности! Тогда и остальные будут на тебя смотреть точно так же!
— Да, я уже поняла…
Мы немного помолчали. Я исподволь рассматривала свою визави, Лара допивала кофе.
— А ты была замужем? — не утерпела я.
— Дважды.
— Ого!
И я посмотрела на Лару с невольным уважением. Надо же! Всего двадцать пять лет человеку, а сколько уже успела в жизни!
— И когда ты все успела? — сформулировала я свое уважение.
— Так дурное дело не хитрое, — хмуро ответила Лара и сразу стала выглядеть старше.
— Ничего, что я об этом спрашиваю?
— Ничего.
— Кто был твой первый муж?
— Почему был? — удивилась Лара. — Он был, есть и будет есть… Мой бывший муж — немец. Конструкция «Ульрих» называется…
— Урод?
— Да нет, просто он колебался в выборе между мужчиной и женщиной?
— Бисексуал? — проявила я свою сексуальную эрудицию.
— Был бисексуал. Теперь голубой.
— Ясно.
И я посмотрела на Лару с сочувствием. Но она от него отмахнулась:
— Да мы не поэтому разошлись!
— А почему?
Лара пощелкала пальцами.
— Понимаешь…
Она щелкнула пальцами еще раз.
— Как тебе объяснить… В общем, на политической почве.
— То есть?
— Видишь ли, дед Ульриха воевал в Белоруссии и очень не любил партизан.
Я опустила голову, скрывая улыбку. Действительно, с чего бы это?
— Так вот. Он своими ультраправыми взглядами заразил и внука. Ульрих говорит, что партизаны нечестно воевали.
— Это как? — снова не поняла я.
— Ну, у фрицев, положим, перерыв на обед, а тут партизаны со своей пальбой…
— Понятно.
Я не выдержала и расхохоталась.
— Прости, — проговорила я сквозь смех. — Просто как представлю вас с Ульрихом, сцепившихся по этому вопросу… Ой, не могу!
И я захохотала с удвоенной энергией.
— Да ладно, — ответила ничуть не смутившаяся Лара. — Дело прошлое. Второй-то муж был похлеще первого.
