— Я осторожно, — говорил мужик, ногой щупая пол, чтобы не свалиться. — Я на самый краешек сяду…
Тут он споткнулся и чуть не свалился. Я перехватила коробку на полпути, и он вписался в нее своей физиономией.
— Вот спасибо!
— Не за что…
— Я вас не побеспокою, — продолжал обещать мой сосед. — Она не тяжелая, просто кажется большой. Это монитор…
Я вздохнула и отвернулась к иллюминатору. Знаете, что такое патологическое невезение? Это когда самолет почти пустой, но именно рядом с тобой садится человек, нагруженный сетками и баулами.
Или с монитором, упакованным в здоровую коробку.
Сосед возился еще минут десять. Поставил коробку с монитором на сиденье и попытался втиснуть объемную спортивную сумку под него. Сиденье, естественно, приподниматься не пожелало. Тогда он снял коробку и загородил ею узкий проход между креслами. Тут же последовала реакция. Стюардесса выразила ноту протеста, и сосед был вынужден снова взгромоздить коробку с монитором на сиденье, а сумку повесить на плечо.
Мне стало его жалко.
— Вы, что, до Москвы стоять собираетесь? — осведомилась я.
— Ну, и ничего страшного, — бодро откликнулся сосед. — Подумаешь, пару часов постоять…
— Пару часов и еще полчаса, — поправила я. — Устанете.
— А что делать?
— Ну, поставьте коробку на кресло в соседнем ряду! Там же пусто!
Сосед повернулся и оглядел предложенное кресло.
— Нет, — отказался он. — Еще упадет, не дай бог… Я его придерживать буду.
«Ну и придерживай! — подумала я со злостью. — Мне-то какое дело? Не буду вмешиваться!»
И тут же сказала:
— Тогда сумку положите под соседнее кресло. Сами сядьте и возьмите монитор на руки. Сумку-то вам придерживать не нужно?
— О! — обрадовался сосед. — Слушайте, вы просто Эйнштейн! Подержите монитор, пожалуйста…
Я положила руку на коробку. Сосед принялся запихивать сумку под сиденье в соседнем ряду. Запихал, повернулся довольный и раскрасневшийся.
— Теперь давайте я подержу коробку, а вы садитесь, — продолжала руководить я.
Он поднял упаковку и шлепнул ее мне на колени.
— Сели? — спросила я, так как пространственная перспектива была загорожена плотным картоном.
— Сел.
— Теперь берите коробку.
Монитор перекочевал к хозяину.
Я отряхнула старые шорты. Хотя им хуже уже не будет.
— Слушайте, — осенило меня внезапно. — Кресла же назад отодвигаются!
— Ну и что? — спросил мой сосед.
Судя по всему, сообразительный мужчина.
— Давайте отодвинем их назад и поставим ваш монитор на пол между нами!
— А поддерживать как?
— Ногами! — ответила я со злостью. Господи, да куда ему там падать?!
Нет, конечно, у меня тоже не ума палата, но чтоб быть тупым до такой степени!
— Правильно! — вскричал прозревший сосед.
И мы начали действовать. По-моему, в психиатрии потребность причинять себе боль называется мазохизмом. Так вот, в процессе полета выяснилось, что я мазохистка.
Через пятнадцать минут мы наконец разместились. И конечно, именно мои ноги оказались прижатыми клевому борту самолета. Что ж, ты этого хотел, Жорж Данден. И кто меня за язык тянул?
— А вы милая девушка! — с удивлением отметил мой сосед, вытирая лоб носовым платком.
— С чего вы взяли?
— На вашем месте любая другая меня давно уже матом бы облила. Женщины сейчас, знаете ли, нервные, злые…
— Действительно, с чего бы им злиться? — съязвила я.
— Вы о чем? — не понял сосед.
— О жизни, — ответила я угрюмо.
— И что у вас творится с жизнью?
— То же, что и у всех. Исключая один процент россиян, называемый олигархами, — ответила я и вспомнила риторическую фразу подвыпившего Сан Саныча: «Элька, а кому щас хорошо?»
— Вам что, плохо живется? — осторожно уточнил сосед.
— А вам хорошо?
— Хорошо!
Я настолько поразилась, что повернула голову и осмотрела мужчину, сидевшего рядом.
«Средний» — вот первое слово, которое пришло мне на ум. Среднего возраста, среднего роста, средней упитанности, со средними внешними данными. То есть не урод, конечно, но ничего выдающегося.
Лет, наверное, около сорока. Рост примерно сто семьдесят пять. Вес — килограмм восемьдесят пять. Начали намечаться небольшой животик и небольшая проплешина.
Черты лица… господи, ну какие черты лица могут быть у среднестатистического мужчины? Обыкновенные! Нос картошкой, ротик немного вывернутый наизнанку, как у папуаса. Мохнатые брови, карие глазки… Вообще-то, лицо носило отпечаток мысли. Как сказали бы археологи, видно, что мужик силится думать.
