Я не понимал, что Пинки был Тони Бучером, посланным любящей вселенной, чтобы нас утешить, пока не увидел сон про Тигра Тони, персонажа с коробок хлопьев «Шугар фростед флэйкс». Во сне я стоял на одном конце залитой солнцем лесной поляны, а с другого конца ко мне медленно, наслаждаясь каждым движением, шел огромный тигр. Я знал, что мы снова вместе, Тигр Тони и я, и радости моей не было предела. Проснувшись, я пытался вспомнить, кто из общих знакомых называл Тони «Тигром». После смерти Пинки у меня были и другие странные видения. Мне приснилась «миссис Донлеви», невероятно высокая – я видел только ее ступни и лодыжки; она принесла мне молоко в блюдечке на заднее крыльцо, а сразу за крыльцом простирался пустырь, где можно бродить на воле вечно. Я понял, что это Елисейские поля, в которые верили древние греки, – как раз мне по размеру. А в тот день, когда Пинки умер в ветклинике, вечером я стоял в ванной и вдруг почувствовал, как жена кладет мне руку на плечо, чтобы утешить. Прикосновение было совершенно отчетливое, но, обернувшись, я никого не увидел. А еще снился такой сон: я слушаю грамзапись «Дона Паскуале», одновременно смотрю нотную запись и вдруг слышу в финале нечто новое – а за последней страницей нот нахожу пять веревочек, переплетенных, словно «колыбель для кошки», и образующих нотный стан. Это был последний привет от Пинки, которым стал Тони Бучер: во сне я слушал редкую запись на 78 оборотов из коллекции Тони – одну из его любимых.
Тони, или Пинки, – вряд ли важно, как его называть, – всю жизнь был хреновым охотником. Однажды поймал суслика и побежал по лестнице в квартиру, держа его в зубах. Положил в миску, куда ему обычно насыпали еду, чтобы пообедать как полагается – и суслик, разумеется, тут же вскочил и убежал. Тони знал, что у каждой вещи есть свое место, был помешан на аккуратности. Его огромные коллекции книг и пластинок выглядели именно так: особое место для каждого предмета, и каждый там, где ему положено быть. Может, ему стоило быть терпимее к хаосу? Кстати, суслика он потом догнал и съел целиком, только челюсти оставил.
Тони – или Пинки – стал моим наставником: научил меня писать, а в 1972-м или 1973-м, когда я болел, ни на шаг не отходил от моей кровати. Тесса, моя жена, пустила его ко мне; я лежал с воспалением легких, нуждался в помощи, а денег на врачей у нас не было. (Очевидно, мне с этим повезло: врач сказал бы, что я просто ушиб себе бок.) Когда становилось совсем нехорошо, Пинки ложился на меня – и вскоре до меня дошло: он пытается понять, где болит. Скоро выяснил: болит что-то одно и где-то в середине тела. Пинки очень старался, и я выздоровел – а он нет. Пинки, мой друг.
Большинство котов боятся еженедельного лязга мусорной машины, но не таков был Пинки – он ее презирал. Правда, забивался под кровать, зато оттуда свирепо сверкал глазами. Зыркал и ждал, когда эти ублюдки свалят.
За четыре ночи до внезапной смерти Пинки, когда мы еще не знали, что у него рак (я начал было говорить: «До того как он пошел к врачу и услышал про ушибленный бок»), мы с ним и с Тессой, как обычно, вместе разлеглись на большой кровати, и вдруг я увидел, как комнату заливает ровный бледный свет. Я подумал: ангел смерти пришел за мной – и принялся молиться по-латыни: Tremens factus sum ego, et timeo[33]. Тесса терпела, а Пинки сидел бесстрастно, подобрав под себя лапы. Я знал, что прятаться некуда – не под кровать же! Любой ребенок знает: от смерти не убежишь. И это чертовски страшно.
Мне не приходило в голову, что смерть могла явиться за кем-то другим – показательное отношение. Все мы казались мне раскрашенными уточками в тире. Вспомнилось арабское стихотворение XIII века: «Раз промахнется, два промахнется, на третий раз попадет», или как-то в этом роде. Все на виду, некуда бежать, негде укрыться… в конце концов я замолчал, но особенно запомнилось, как выкрикивал снова и снова: Mors stupebit et natura[34]; мне казалось, это значит, что смерть застыла, ошеломленная. (Примерно как: «Я застыл, ошеломленный тем, что моей машины нет на месте». Застыл ошеломленный – значит просто стоишь и ничего не можешь поделать. Возможно, третье издание «Мерриама-Вебстера» слово «ошеломленный» объясняет не так, ну и черт с ним.)
