— А вы, когда входили на территорию санатория, не видели у ворот машины с ожидающими людьми или просто шофером?
— Мне очень жаль, но я живу в доме для персонала санатория, и он расположен в задней части территории, за основным корпусом. Там в заборе калитка, и у каждого из нас, кто живет в этом доме, свой ключ…
— Свой ключ, свой ключ… — машинально повторила Алена, у которой так крутились мозги, что, казалось, этот скрежет можно было услышать обостренным слухом. — Этот рыбацкий поселок, где живут они с Пьером, далеко?
Кристиан тяжело опустился в кресло и, вытирая со лба пот все тем же злосчастным галстуком, ответил хрипло:
— Полчаса езды, — и, помолчав, добавил: — И ключ от дома, если я не ошибаюсь, на моем брелоке.
— Слава богу, врубился, — пробормотала Алена и с напряжением проследила, как Кристиан извлекает из кармана связку ключей и, проверив, кивает утвердительно.
— Когда старина Жак был болен, мне дали этот ключ… Пьер ведь надолго уходит в море. Могло случиться что угодно…
— И случилось, — испуганно вырвалось у медсестры, и она тут же прикусила язык под испепеляющим взглядом Алены.
Она тут же поспешила исправить свою ошибку и торопливо спросила:
— Вы сейчас уедете… А если вернется мсье Жак, то куда мне сообщить вам?
— Вот номер моего мобильного. — Кристиан набросал на листке бумаги свой телефон. — А вот Аленин…
Алена ойкнула и, пробурчав себе под нос:
— Вот дурья башка! — вынула из сумочки отключенный на время полета телефон.
Тотчас он зазвонил, и Алена, уже продвигаясь к выходу, проговорила:
— Да, здравствуйте Ник. Конечно, но если можно, в двух словах. Ах так? Ну уж не так неожиданно! Я вам перезвоню. Кто спрашивает? Передайте Севе, что все нормально, Кристиан меня встретил, и привет всем. Вероника? А она рядом?
Боковым зрением Алена увидела, как у Кристиана загорелись уши и он машинально дотронулся до своего галстука.
— Извините, Ник, у него нет сейчас возможности взять трубку. Он за рулем. Ей от него тоже поклон, — безжалостно закончила разговор Алена и, не оглядываясь на Кристиана, почти бегом пустилась к воротам.
— Возможно, Сара права и вот-вот Жак, как и обещал, вернется обратно, — проговорил Кристиан, когда они отъехали от ворот санатория.
— Надежда умирает последней. — Алена протянула руку и вытянула сигарету из пачки, лежащей перед лобовым стеклом.
— Опять закурила? — строго заметил Кристиан. — А твое клятвенное обещание тетушке?
— Ладно! Мне она тоже много чего обещала! — Алена глубоко затянулась и опустила боковое стекло.
— С мертвыми не сводят счеты, — мягко заметил Кристиан, но Алена, казалось, даже не услышала его.
— Когда я видела ее последний раз, помнишь, мы много говорили с ней… и никак не могли наговориться. Я видела, что она уходит, и мне было все время больно и страшно. Тетушка Эдит чувствовала это и пыталась передать мне собственное спокойствие, что, дескать, умирать — это так, плевое дело.
Однажды, когда ей было полегче, мы сидели в саду, и Жак по ее распоряжению принес шкатулку. Она вынула из нее бархатную коробочку и сказала, что это мне от нее на память. В коробочке оказались старинные серьги с сапфирами и бриллиантами и такой же браслет. Я обняла ее и сказала, что будет лучше, если это все останется для твоей будущей жены. То, что ей понравилась Ксюша и что ты намерен жениться на ней — это мы обговаривали много раз… Тетушка Эдит рассмеялась и ответила, что для вашей предстоящей свадьбы, на которой она еще возможно спляшет цыганский танец с монистами и бубенцами… ага, так в точности и сказала… ею приготовлен царский подарок для Ксюши. А потом они обменялись с Жаком заговорщическими взглядами, помнишь, они так всегда посматривали друг на друга, когда затевали очередную авантюру… и она сказала, что в завещании будет особый пункт, касающийся ее внучки. Я тогда оторопело глядела и не понимала, о какой внучке идет речь. «О рыжей, веснушчатой внучке, — твердо повторила тетушка Эдит. — Рыжая масть — это как беспроигрышная лотерея. Если мать — рыжая, то отец, будь он самый черный негр из экваториальной Африки — девчонка будет все равно рыжая». Тогда я робко закинула удочку насчет того, что может быть и рыжий веснушчатый внучок. Тетушка Эдит поджала губы, точно я сморозила жуткую глупость, и заявила безапеляционно таким своим, помнишь, Кристиан, капризным, категорическим тоном: «Если не будет девчонки, тогда особое распоряжение будет переадресовано… тогда осуществится акт не любви, но справедливости…» И они с Жаком опять обменялись многозначительными хулиганскими взглядами. Я тогда подумала: «Да уж, воистину у миллионеров свои причуды». Мне даже стало обидно за рыжего веснушчатого внучка.
