Смекалистый и, как его называла тетушка, «аристократ с крестьянскими корнями» Жак несколько дней «пас» Кристиана, и когда в холле гостиницы, где в очередной раз остановилась Мария, появилась пожилая дама, укутанная до носа в легчайшее лебяжье боа и в темных очках, превышающих все представления о чувстве меры, Кристиан напрягся. Когда же она последовала в то же кафе, где завтракали они с Марией, и уселась напротив, но на приличном расстоянии и в тени, время от времени поправляя серебристо-пепельный парик, Кристиан пришел просто в ярость. Он попросил Марию никак не реагировать на его слова и объяснил причину своего внезапного гнева. Она, уже наслышавшаяся о тетушке Эдит, чуть не расплакалась от умиления и восторга. Кристиан в конце концов тоже обрел испарившийся неведомо куда юмор, и они мирно посидели втроем, предоставляя тетушке насмотреться на Марию и делая вид, что эта экстравагантно одетая дама нимало их не интересует.
Когда они покидали кафе и проходили мимо ее столика, тетушка наклонила голову над раскрытой сумочкой, и Кристиан с негодованием увидел, как она опускала туда маленький фотоаппарат. Надо было отдать ей должное: ни он, ни Мария не заметили, что она исхитрилась сфотографировать их…
Совсем недавно Ксюша почему-то вспомнила, как тетушка Эдит на другой день после их знакомства долго-долго смотрела на нее и потом пробормотала себе под нос очень странные слова:
— Тоже авантюристка… Придумала какую-то раскосую бурятку себе в матери. Такая же рыжая, зеленоглазая, бледнолицая и непременно в веснушках. И фигура… Ох уж эти легковерные мужчины…
Озабоченная тем, чтобы произвести на тетушку самое неотразимое впечатление, Ксюша похолодела, услышав это невнятное бурчание, и стала мучительно соображать, каким образом мог раскрыться ее обман и откуда старая леди может знать Марию… Но уже через минуту она была уверена, что расслышала что-то не то — тетушка Эдит не скрывала своего искреннего восхищения Ксюшей и была с ней предельно нежна и приветлива.
«Она была ясновидящей… — задумчиво сделала вывод Ксюша. — Ты раньше никогда не сталкивался с этим ее даром?»
Кристиан сделал усилие, чтобы придать лицу нейтральное выражение, и, покачав головой, с уверенностью ответил: «Тебе тогда явно что-то послышалось… Знаешь, как говорится, на воре и шапка горит. Наплела бог весть чего, а потом до слуховых галлюцинаций боялась разоблачения. Это же все работа подсознания…»
К счастью, Ксюша больше не возвращалась к этой теме. А Кристиан, взволнованный ее словами, еще раз тщательно перерыл весь архив тетушки Эдит, даже проверил наличие непроявленных пленок и содержимое всех имеющихся в доме фотоаппаратов, но так ничего и не обнаружил…
…Все это прокручивалось в голове Кристиана, пока он ожидал прибытия Алены из Шарм-Эль-Шейха в парижском аэропорту Орли. Алена просила подготовить к ее прилету все бумаги, связанные с завещанием тетушки Эдит, и устроить ей встречу с нотариусом, который оформлял эти документы.
— Когда в последний раз тетушка встречалась с юристом? — спросила по телефону Алена.
— Она сказала, что ей необходимо видеть нотариуса в ту ночь, когда ей стало совсем плохо. И утром я позвонил в нотариальную контору, днем произошла их встреча… А к ночи ее не стало.
Кристиан решил по телефону не выяснять, что, почему, зачем… Он знал, что, раз Алена так говорит, значит это необходимо.
Самолет опаздывал на двадцать минут, и Кристиан, не успевший позавтракать дома, уселся в маленьком кафе и заказал кофе и сэндвичи. Достал телефон и, коротко поговорив с Ксюшей, поймал себя на мысли, что лжет сам себе. В последнее время он звонил не на ее мобильник, а в номер гостиницы, с надеждой, что трубку возьмет Вероника и он услышит ее чуть надтреснутый голос с мягким акцентом.
Когда они улетели и Кристиан вернулся в пустую квартиру, то ноги сами привели его в комнату Вероники. Он сел тогда в кресло и, уловив слабый запах магнолии, прикрыл глаза. Какое-то время он просто вдыхал тот воздух, которым она дышала… От непонятности и полного сумбура в душе навернулись слезы. Он открыл глаза и с обостренным чувством, близким к благоговению, оглядел застеленную белоснежным ворсистым покрывалом кровать, небольшое бюро с настольной лампой под кружевным абажуром, шкаф для одежды… Из-под шкафа виднелись носы лакированных лодочек. Не отдавая отчета в своих действиях, Кристиан нагнулся и взял их в руки. На одной туфельке из мягкого вишневого лака подошва и каблук были чуть выше. Кристиан вздохнул и попытался вернуть туфли на место, но под шкафом что-то мешало. Он подсунул руку и вытащил длинную картонную папку с шелковыми завязками. Сгорая от стыда, лихорадочным движением развязал ее и замер. С прекрасно выполненного акварелью портрета глядело… его лицо!
